***********.novayagazeta.ru/comments/52087.html

[gainst]

Лауреат Нобелевской премии Гюнтер Грасс заявил, что поведение Израиля напоминает ему действия стран-диктатур. Так он отреагировал на решение министра внутренних дел Эли Ишая запретить Грассу въезд в Израиль. В заявлении, опубликованном в немецких СМИ, Грасс сказал, что аргументы Израиля напоминают ему те, которые приводила в оправдание своих запретов Восточная Германия. В ГДР въезд Грассу, как "нежелательному элементу", запретил глава местной разведки "Штази".
Министр Эли Ишай тут же дал отпор проискам Грасса. Он сообщил, что объявить его персоной нон-грата следовало значительно раньше, и что бывшим нацистам никогда не будет разрешено посещать Израиль. "Когда он перестанет писать свои антисемитские стихи, я объясню ему, почему его не пускают в Израиль", - находчиво объявил Ишай.
Грасс в ноябре 1944 г. в возрасте 17-ти лет был зачислен в 10-ю танковую дивизию СС, в составе которой участвовал в боях с советскими войсками и был ранен. В этот раз скандал возник из-за стихов Грасса, в которых он обвинил Израиль в нагнетании военной истерии вокруг Ирана. При этом государство Израиль и евреи напрямую в стихах не названы, но нет сомнений, что речь идет именно о них.

[Азбука]

Гюнтер Грасс
О чем необходимо сказать
Почему я молчу, почему замалчиваю то,
что вполне очевидно и уже отрабатывается
на штабных учениях, в итоге которых мы,
если выживем, останемся только сноской?
Заявлено право на превентивный удар,
который способен уничтожить иранский народ,
вынужденный ликовать на демонстрациях
и порабощенный хвастливым демагогом,
которого подозревают в создании атомной бомбы.
Но почему у меня не поворачивается язык
прямо назвать другую страну,
где уже давно – хотя и втайне –
наращивается ядерный потенциал,
совершенно бесконтрольный
из-за недоступности для проверок?
Я подчинялся общему
замалчиванию очевидного,
это тяготит меня своей ложью, а также
угрозой наказать за ослушание
огульным обвинением в «антисемитизме».
Однако теперь, когда моя страна,
- хотя ей, требуя ответа, напоминает о себе
совершенное ею неслыханное злодеяние, -
в очередной раз с холодной деловитостью
и дежурной декларацией об искуплении
исторической вины поставила Израилю
подводную лодку с установками для
смертоносных ракет, которые
будут нацелены туда, где бездоказательно
предполагается наличие одного
атомного заряда, а в качестве аргумента
используется лишь опасение,
я говорю то, что необходимо сказать.
Почему ж я молчал до сих пор?
Я считал, что мое происхождение,
отмеченное неизгладимой печатью позора,
не позволяет мне укорять Израиль –
страну, к которой я отношусь по-дружески
и чьим другом я хочу остаться.
Почему же я заговорил теперь,
на старости лет, используя последние капли чернил:
Израиль, ядерная держава, угрожает
и без того хрупкому миру на планете?
Потому что говорить необходимо сейчас,
ибо завтра может быть поздно:
мы, немцы, и без того несущие тяжкое бремя,
можем оказаться пособниками преступления,
оно вполне предсказуемо, а потому
от совиновности не удастся отделаться
обычными отговорками.
И еще: я больше не могу молчать,
мне обрыдло лицемерие Запада,
надеюсь, за мной последуют многие другие,
они перестанут молчать,
и потребуют от тех, кто несет угрозу
отказаться от применения силы,
они заставят правительства обеих стран допустить
международный орган
к израильскому ядерному комплексу
и к иранским атомным объектам
для постоянного и беспрепятственного
контроля.
Только так можно помочь всем,
израильтянам и палестинцам, всем людям,
что теснятся, враждуя друг с другом,
в этом регионе, оккупированном безумием,
а, следовательно, лишь так можно помочь и нам.

[gainst]

Кто в молодости был убеждённым коммунистом, нацистом, антисемитом и прочим, тот никогда не изменит своих убеждений, а только научится их скрывать в неподходящем окружении. Но бывают и проколы, как в случае этого нациста - приступ старческого маразма притупил соображения осторожности. (E)

[Абрамович]

Трудно оценить стиши дословно переведенные с немецкого. На слух что-то такое нескладное и не логичное, но, зато, с четко выраженным смыслом и личной позицией. Мне особенно вот этот абзац понравился:

Почему ж я молчал до сих пор?
Я считал, что мое происхождение,
отмеченное неизгладимой печатью позора,
не позволяет мне укорять Израиль –
страну, к которой я отношусь по-дружески
и чьим другом я хочу остаться.

Какие мы стеснительные! У нас такое "стыдное" немецкое происхождение.Только тут стыд ни при чем. Стыдится своего еврейского происхождения вот эта самая Диана. А у Нобелевского лауреата - страх! Всю жизнь боялся что, вдруг узнают о его боевом прошлом и... сначала, наверное боялся за свою жизнь, потом за свою свободу, потом, за писательскую карьеру, потом за возможность пролететь с Нобилевской премией. А теперь страх прошел. Во-первых - возраст. Во-вторых - выше достигнутого уже не прыгнуть, в-третьих, появилась возможность напомнить о себе уже ничем не рискуя. Правда привычка юлить все же осталась. Вот этот кусочек, приведенный мной, по-русски называется : " и рыбку съесть, и..." *Ладно, его уже в самом деле,только могила исправит. Но меня более возмущают такие товарищи как Теллер и иже с ней Пастернак... да чего уж там - вся наша левая интеллигенция. Им то чего неймется? Нет, мне и самому не нравится чрезмерная манипуляция на волне Холокоста. Израиль, мне напоминает наших израильских наглых ниших, стоящих на перекрестках и не просящих, а требующих милостыню у всех проезжающих водителей. Милостыню, то им дают не из жалости, а от желания отвязаться. Давно пора стать гордыми и сильными и перестать унижаться.
Скорее всего и г-жа Теллер снизошла пониманием к г-ну Грассу именно из желания не выглядеть "гордой и сильной". Ну знаете как бывает, когда идет ребенок с пьяным отцом, который плюс ко всему еще и обмочился, и делает вид, что он к этому человеку никакого отношения не имеет. Ну правильно - стыдно такого отца. Нельзя терять человеческое достоинство! Но... ребенок предающий своего отца еще более омерзителен - он-то родного человека предает. Отец *протрезвеет, штаны отстипаются, а грязную совесть уже не отстираешь!

[gainst]

опять вольно или не вольно возникает вопрос "не любовь к евреям и антисемитизм одно и то же или нет?"
это разные вещи.
- не любовь к евреям может проистекать из-за разных причин. в средние века из-за другой веры например, в России их не пускали ( до присоединения части Польши) из-за религии. Их не любят и из-за зависти, другого образа жизни и т.д.
- антисемитизм - иррационален. он не поддается логическому объяснению. Как сказал Некрасов о Бабьем Яре - убивали там и других, но евреев за то что они евреи.
Если принять за аксиому, что арабы семиты, то ЛИЧНО моя нелюбовь к к ним имеет четко определенную позицию - , они враждебны к моей семье,они враждебны к моей стране.
_________________ (E)

[Абрамович]

Все элементарно: Любовь - безразличие - нелюбовь - ненависть. Отличие нелюбви и откровенного антисемитизма только в колличестве. *Не всякая нелюбовь заканчивается ненавистью, но всякая ненависть проистекает из нелюбви.

[gainst]

Толерантность» комментаторов просто зашкаливает. Вот, например, написал Гюнтер Грасс нехорошее стихотворение про Израиль. И тут же отдельно взятый еврей демонстрирует свою терпимость: «Почему мусульмане могут приговорить автора "Сатанинских стихов" Рушди к смертной казни, а евреи не могут назвать Грасса фашистом? Могут, ещё как могут! А была бы воля, так и к смерти приговорили бы. Зачем равняться на вшивую либеральную Америку? На мусульман равняйтесь, ребята!»

[aos]

Внедрению этого нарратива жертв сопротивляются те немецкие общественные деятели и политики, которые пока еще определяют облик новой Германии и ее политику. Лучше всех отношение к немецкой *виктимизации выразил в свое время Йошка Фишер: «Мы действительно жертвы, сказал он, «но мы жертвы самих себя». *(…а не русских, *американцев, чехов, поляков и евреев).
Однако скорее всего нарратив Грасса побеждает нарратив Фишера. Возведя литературный памятник немецким жертвам войны, Грасс не торопится признать статус жертв за другими. В канун *своего визита в 2009 году в Польшу, Грасс посетил свой родной город, бывший Данциг. Поделившись своими воспоминаниями о советской «оккупации», и о матери , которая «позволяла советским солдатам творить с собой все, чтобы уберечь от подобной участи свою дочь», он тем не менее призвал поляков «перестать быть вечными жертвами», и назвал деление на жертв и *преступников «искусственным».
В интервью на Немецкой волне он признался, как его покоробило то, как Брандт опустился на колени перед памятником жертв гетто. «Мне было это странно. Я не знаю, *зачем он это сделал». Он признался также, что выразил свое отношение к этому жесту Брандта в завуалированной форме, потому что «я должен был писать так, чтобы мои статьи были напечатаны», но я воспринял это как «пропаганду».
Поскольку Грасс - социальный хамелеон, тонко чувствующий настроение своего *окружения, то плавный переход автора, который анализирует вину немцев за ВМВ, *в * *певца немецких жертв ВМВ, так же естественен в его случае, как и эволюция бывшего эсэсовца в левого либерала и палестинофила.
Феномен Грасса в какой-то степени является негативом немецкого реваншизма. Сегодня *либеральные немцы не призывают переделать карту и завоевать новые территории, они *требуют всего лишь *признания их жертвами своих же жертв: американцев, англичан, «русских насильников», чехов и поляков, которые отказываются возвратить *немецкую собственность в Силезии и Судетах, евреев, укравших у них Дрезденский Холокост. Не случайно *«Комитет по возвращению судетских беженцев» настаивает на том, чтобы расположить свой берлинский офис как раз напротив памятника *шести миллионов евреев.
Один из способов психологической и политической реабилитации и минимизации собственной вины выражается в обсессивной критике всех тех «других»: *русских – за «массовые изнасилования» и «издевательства над военнопленными»,американцев *за «империализм», израильтян за «геноцид палестинцев».
Если до сих пор беженец из Данцига Гюнтер Грасс ассоциировал себя с палестинцами, то сегодня латентный реваншист Грасс ассоциирует себя с гораздо более мощной силой - * *исламофашизмом, который стал для него всем тем, чем была нацистская Германии, и чем она могла бы стать, если бы союзники не сделали с ней то, что сделали.
Исламофашизм и левый либерализм - союзники, *а бездарное стихотворение *имело такой успех *именно потому, что скрепляет и воспевает их *естественный союз.

[aos]

Если исторический, или претендующий на таковой, труд можно оспорить и привести доказательства, как это случилось с «трудами» отрицателя Холокоста и реабилитатора *нацистов Дэйвидом Ирвингом, то с произведениями литературы дело обстоит иначе. В их основе не исследования и факты, а лишь стилизованные фрагменты, выборочная память, субъективный опыт, эмоции и свободные ассоциации.
Гюнтер Грасс - один из самым успешных создателей нового пост-военного нарратива. *Если в *первые послевоенные годы герои его романов мучились чувством вины за то, что сделали они, то последние годы его героев мучает память о том, что сделали им, а именно: разгромили, победили, потопили, разбомбили, изнасиловали. Как истинный социальный хамелеон, автор идет в ногу с трендом.
Антифашист *и пацифист успешно скрывал свое прошлое (в отличие, например, от *Вилли Брандта и Хельмута Шмидта) до тех пор, пока это было нужно. Он признался *в нем только тогда, когда «это» перестало вызывать прежнее *отторжение, став безопасным для репутации. Его романы о потопленных немецких кораблях стали бестселлерами, а его высказывания о шести миллионах немцев, погибших в советском плену, в качестве * контрапункта шести миллионов евреев, широко растиражированы. В его автобиографическом романе он описывают свое детство в «оккупированном» Данциге, и свою мать, которую *многократно насиловали советские солдаты. Начиная с 2000 года, *Грасс - инициатор и активный участник полемики на предмет «недостаточного», на его взгляд, признания немецкого народа в качестве жертвы ВМВ.
Новая картина маслом, написанная коллективным сознанием, выглядит так: немцы - жертвы Гитлера, Сталина, Рузвельта и Черчилля вместе взятых. Англичане и американцы отдали Германию на растерзание «монголам» (солдатам Красной Армии), которые грабили и изгоняли из домов мирное население и массово насиловали немецких женщин. Это ощущение себя жертвами нашло также отражение в трудах известных историков. В книге Энтони *Бивора «Падение Берлина», Памятник Неизвестному Солдату назван «Памятником Неизвестному Насильнику».
Гюнтер Грасс - это голос тех немцев, которые испытывают большую обиду за то, что их страдания не находят достаточного отражения в учебниках истории, не вызывают достаточного сочувствия в мире, а их «настоящий Холокост» не признается, в отличие, *например, от Холокоста евреев. Ссылки на «Дрезденский Холокост» часто сопровождаются эпитетом «настоящий» (real), подразумевая, что тот Холокост, который * описан в учебниках истории и отмечается, как мемориальный день, является «не настоящим».