Они встретились в августе жарком.
Крым и солнце, вода и песок.
Вечерами гуляя по паркам,
Он шептал ей в горячий висок:
-Я в Москве - бизнесмен, новый русский,
Дома - вилла и кабриолет,
Одеваюсь в бутике французском...
А она говорила в ответ:
-Я - актриса. Играю я роли
Те, к которым стремится душа.
Вот недавно вернулась с гастролей
По Германии и США.
В моей жизни хорошего мало:
Интервью, кавалеры, цветы...
Я признаюсь Вам честно, устала
Быть для всех воплощеньем мечты.
И такие ведя разговоры,
Продолжали курортный роман.
Солнце, море и Крымские горы...
Только ехать пора по домам.
На прощанье болтали о моде
И какой ей купить лимузин.
Он вернулся к станку на заводе,
А Она - в овощной магазин.

Болит, свербит моя душа,
сменяя страсти воздержанием;
невинность формой хороша,
а грех прекрасен содержанием.


В сезонных циклах я всегда
ценил игру их соблюдения;
зима - для пьянства и труда,
а лето - для грехопадения.


Что я смолоду делал в России?
Я запнусь и ответа не дам,
ибо много и лет и усилий
положил на покладистых дам.


Я устал. Надоели дети,
бабы, водка и пироги.
Что же держит меня на свете?
Чувство юмора и долги.


Мужчина должен жить не суетясь,
а мудрому предавшись разгильдяйству,
чтоб женщина, с работы возвратясь,
спокойно отдыхала по хозяйству.


С неуклонностью упрямой
все на свете своевременно;
чем невинней дружба с дамой,
тем быстрей она беременна.


В мечтах отныне стать серьезней
коплю серьезность я с утра,
печально видя ночью поздней,
что где-то есть во мне дыра.


Есть женщины осеннего шитья:
они, пройдя свой жизненный экватор,
в постели то слезливы, как дитя,
то яростны, как римский гладиатор.


Меняя в весе и калибре,
нас охлаждает жизни стужа,
и погрузневшая колибри
свирепо каркает на мужа.


Непоспешно и благообразно
совершая земные труды,
я аскет, если нету соблазна.
И пощусь от еды до еды.


Предпочитая быть романтиком
во время тягостных решений,
всегда завязывал я бантиком
концы любовных отношений.


Спалив дотла последний порох,
я шлю свой пламенный привет
всем дамам, в комнатах которых
гасил я свет.
И.Губерман

Природа тянет нас на ложе,
судьба об этом же хлопочет,
мужик без бабы жить не может,
а баба - может, но не хочет.


Мы счастье в мире умножаем
(а злу - позор и панихида),
мы смерти дерзко возражаем,
творя обряд продленья вида.


Люблю, с друзьями стол деля,
поймать тот миг, на миг очнувшись,
когда окрестная земля
собралась плыть, слегка качнувшись.


Едва смежает сон твои ресницы -
ты мечешься, волнуешься, кипишь,
а что тебе на самом деле снится,
я знаю, ибо знаю, с кем ты спишь.


Ость женщины, познавшие с печалью,
что проще уступить, чем отказаться,
они к себе мужчин пускают в спальню
из жалости и чтобы отвязаться.


Он даму держал на коленях,
и тяжко дышалось ему.
есть женщины в русских селеньях -
не по плечу одному.


И дух и плоть у дам играют,
когда, посплетничать зайдя,
они подруг перебирают,
гавно сиропом разводя.


Мужик тугим узлом совьется,
но если пламя в нем клокочет -
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.


Мы заняты делом отличным,
нас тешит и греет оно,
и ангел на доме публичном
завистливо смотрит в окно.


Блажен, кому достался мудрый разум,
такому все легко и задарма,
а нам осталась радость, что ни разу
не мучились от горя от ума.


Люблю величавых застольных мужей -
они, как солдаты в бою,
и в сабельном блеске столовых ножей
вершат непреклонность свою.


Под мнение прельстительных романсов
красотки улыбаются спесиво;
у женщины красивой больше шансов
на сччастье быть обманутой красиво.


Женившись, мы ничуть не губим
себя для радостей земных,
и чем жену тем больше любим,
тем больше любим дам иных.

Я принца ждала, у окна замирая.
На белом коне и в пурпурных одеждах.
Зачатое чувство в себе ощущая,
Я зреющей почкой копила надежду.
С тобой уносилась мечтами далёко
На солнечный брег перворожденной пыли.
Где самой большой и широкой дорогой
Нам станет тропинка примятой ковыли.
И там, в шалаше из заботливой ивы,
Сплетаясь причудливей веток жилища
Мы будем предчувствовать тела порывы
Легко позабыв про духовную пищу…
Ты в смокинге алом на белом «Феррари»
Вошел в мою жизнь, широко и с размахом
Эй, ангелы в белом, зачем промолчали,
Что берег мечты крыт не пылью, но прахом?!
Шалаш превратился в банальную виллу…
Зачем ожиданием личико морщить?
Чтоб видеть достатка и светскости силу?!!
Как все-таки жизнь может грезы опошлить!(H)

Я шёл спасать вас от Дракона.
Дракон был редкостно свиреп,
И близ границы Арагона
Он жрал Прекрасных Дам как хлеб.
Я подъезжал к его берлоге
На обессиленном коне,
Чьи стёртые о камни ноги
С трудом повиновались мне.
Паршивая была работа
Скакать, забралом дребезжа.
От нервного, с похмелья, пота
Доспехи разъедала ржа.
С Драконом мне не разминуться
Помог ваш слишком броский бюст.
Я предложил коню заткнуться
И въехал в близцветущий куст.
Дракон был крупный, с лишним весом,
Распространял огонь и дым,
На вас взирая с интересом,
Что не был чисто пищевым.
Он вас хотел как самку втуне;
Его мужское естество
Пускало огненные слюни,
Стекавшие с губы его.
"Что у Прекрасных Дам за свойство
К Драконам вечно попадать? -
Вопрос хотелось вне геройства
мне риторический задать. -
Конечно, дело все в награде, -
Я мыслил, слушая ваш визг, -
Но дамских прелестей лишь ради
Оправдан ли подобный риск?
За подвиг мой своей любовью
Вы не преминете воздать,
Но это лишь при том условьи,
Что состояние здоровья
Позволит мне её принять.
Вот буду я, к примеру, ранен
Не в руку, скажем, и не в бровь,
И стану гож, как христианин,
На чисто братскую любовь!
- Спасите!!! - В ужасе и боли,
Привязанная к двум столбам,
Вопили вы согласно роли,
Не мною отведённой вам.
Я драться не хотел с Драконом
(Дракон мог сильно покусать).
Но я был Рыцарь. По законам
Мне надлежало вас спасать.
Вы числились средь Дам Прекрасных,
И этот непреложный факт
Мешал и думать о соблазнах
Нарушить рыцарский контракт.
И, за любовь Прекрасной Дамы
Хлебнувши грамм порядка ста,
Я с видом принца Гаутамы
На сцену вышел из куста.
Узрев меня на чуть не павшем
В глубокий обморок коне,
Дракон расстался с телом вашим
И радостно пополз ко мне.
Я, как приговорённый к казни,
Прощальный выдал вам оскал.
"Могла бы быть и по-Прекрасней", -
Решил я вдруг и ускакал.

А это очень грустное..
Ври, милок, и я вернусь.?
Только очень ври.
Ври про счастье, ври про грусть
С ночи до зари.
Ври, что пара мы с тобой,
Ври, что любишь ты.
Что приятель голубой, и его цветы.
Что трусы надеть забыл, торопясь вчера,
Что контракт подписан был только в 5 утра.
Ври, что шефа с псом его подвозить пришлось.
Ври, что псина у него- блондоальбинос.
Ври, милок, и я вернусь,
Красок не жалей.
Пусть пророчат: разведусь и твердят: "налей,
Выпей горькое вино за помин души!"
Ври, и пусть полным-полно на ушах лапши.
Ври, милок, и я вернусь
Бабам всем назло.
Кто не ждал меня, та пусть скажет:"не свезло..."
Не понять, не вравшим им как от ссор и драк
Слеповерием своим я спасла наш брак.
Что трепло ты, будем знать только мы с тобой...
Просто ты умеешь врать, как никто другой.

Он жарко смотрел на неё. По-испански.
Пытался язык применить. Итальянский.
Играл на контрастах. Был скуп. По-немецки.
Потом оказалось, что нищ. По-советски.
В кафе за углом он нажрался. По-русски.
Но силы нашел и любил. По-французски.
А утром, сожрав у бедняжки всё виски,
Он тихо ушел. И пропал. По-английски

Коварному изменщику....
Как просто и сложно все это-
Мой Клайд, я не шла на обман:
Моя не вступала "Беретта"
Хоть в "Кольте" пустел барабан...
И первым патроном, любимый,
Ты лишь раззадорил меня
Подумала - рядом мужчина,
А ревность - такая херня!
Вторая меня зацепила.
Не то чтобы сильно, но все ж...
Царапина...Зря не лечила.
Надеялась - сам все поймешь.
А третья меня подкосила...
В живое, как в масло вошла.
С какой-то неистовой силой
Боролась, но...лучше б ушла.
Четвертая пуля, как доза
Заставила вспомнить себя.
Я встала в нелепую позу -
Смеялась, теряя тебя.
А пятая где-то застряла-
Вросла и нельзя удалить.
Не ты...Я себя умоляла -
Понять, ВСЕ забыть и простить.
Но вот она - пуля шестая
Последняя в "Кольте" твоем
"Сместилась" и я угасая,
Себя отпеваю живьем.
За всё, разряжая "Беретту"
В тебя, мой единственный Клайд,
Меня добивавшей вендеттой
Я лишь охраняла свой прайд..

Время устало спешить и замедлило бег,
И за окном оглушительно падает снег.
Пусть этот мир, как «Титаник», уходит ко дну,
Больше тебя никогда не оставлю одну.
Полночь, бутылка мадеры, разбитый фужер.
Что нам надежды? – пускай умирают уже.
Кто бы ни крался за нами по свежим следам,
Знай, что тебя ни за что никому не отдам.
Все эдельвейсы со склонов, все звёзды с небес…
Всё, что захочешь – всё, милая, только тебе.
Радуйся, смейся, устрой именины души:
Я на тебе наконец-то жениться решил!

Двенадцать пьяных *англичан,
Гурьбой пристали как-то к немке.
Двенадцать лбов и каждый пьян,
Прижалась в страхе немка к стенке.
Из немки визг,из немки крик:
-НАЙН, НАЙН!!!(оставьте,мол, в покое)*
Британцы поняли всё в миг,
И удалились...лишних трое.
*найн-по немецки НЕТ
*найн-по английски ДЕВЯТЬ