Я тебе ничего не скажу.
Только скрипочку нашу
в руках подержу.
Ломкую, хрустальную,
все еще печальную.
Захотелось мне
на ней сыграть - не дается в руки.
Сколько стоило тебя мне ждать
- знают только звуки.
Извлекаются они
из ненужного обмана,
жарким пламенем в груди
заживает рана!
Успокойся боль моя!
Видно так уж суждено,
мне идти по жизни
без печальной скрипки,
и играть мне в тихом баре
пламенное соло на гитаре......
Я тебе ничего не скажу,
лишь покрепче подтяну струну
и нашу скрипочку
- еще в руках держу,
а как играть на ней,
...увы, никак я не пойму!

Поверьте, возраст – ерунда!
Вам сколько: сорок, двадцать восемь?
Не будем плюсовать года,
Заглянем в зеркало с вопросом.
Нос лишь на десять, брови – семь,
Улыбка лет на девятнадцать.
Глаза без возраста совсем,
Губам до ста еще смеяться.
А кожа – персик и атлас!
До старости – лет девяносто.
Прическа – просто высший класс,
Фигура – загляденье просто!
Живи без возраста, без бед –
Веселым нечего бояться.
Будь щедрой и на склоне лет
В душе пусть будет восемнадцать!

Владимир Фридман (Мой дядя(fr))
Ну что тебе писать, дружище Хаим?
Мы от жары немножечко здесь таем,
И от витрин дуреют наши шеи,
И по спине мурашки: все - евреи!
Ну что тебе писать, дружище Фима?
Свободны мы от натиска режима,
Хозяева мы собственной идеи,
Но ты учти: вокруг одни евреи!
А чтобы не были мы, Фима, так пархаты,
Нам выдадут бесплатно автоматы.
Страну мы строим, сами все прорабы,
Но ты учти - вокруг одни арабы!
А в общем так тебе скажу я, Фима,
Кончай раздумья, жми сюда - кадима!
Здесь женщины красивы, словно феи,
Ну а мужья - не бойся, все ж евреи!
А потому увидимся мы скоро,
Тебя ждут обрезание и Тора,
В пустыне ждут всё ящерицы, змеи,
А как ты думал, Фима: мы - евреи!
Да вот еще забыл сказать, мой милый Хаим,
Мы с другом тут заводик покупаем,
На первый взнос сто тысяч я имею,
А где взять больше бедному еврею?
------->

А потому буквально через годик,
Возьму тебя на этот свой заводик,
Ну а пока за мазуль мой налей-ка!
Да вот что, Фима: мать твоя еврейка?
И вот еще, хоть ты и друг мне близкий:
Давай ломди иврит и кцат английский,
Ведь выбор сам пойми, мы тут имеем...
Ох, нелегко советским быть евреем!
Ну вот и все, на этом ставлю точку,
Целуй жену, любовницу и дочку.
Твой друг первейший -
Ваня Еремеев!
Барух а-шем, нас много здесь, евреев!

Должно быть, молодости хватает,
душа, наверно, еще легка -
если внезапная наступает
на жажду похожая тоска,
когда становится небо чище,
и тонкая зелень мерцает везде,
и ты пристанища не отыщешь
в любимом городе, полном людей,-
тоска о любви, еще не бывшей,
о не свершенных еще делах,
о друзьях неизвестных, не приходивших,
которых задумала и ждала...

Царской империи век догорающий…
Мальчик еврейский, на скрипке играющий...
Цадик хасидский, с Талмудом и пейсами...
Мотл-биндюжник с бандитскими песнями...
Ох, ты, местечко, местечко, местечко...
Вечер, согретый субботнею свечкой...
Кто же ответит? В чьей это власти?
Что же такое еврейское счастье?
Может, оно – в этом дворике маленьком,
Где кот из кухни ворует сметанники,
А тётя Голда так с мужем ругается,
Что вся округа погрома пугается?
Может быть, счастье – телега скрипящая,
К западу за горизонт уходящая?
Ротшильдом новым в мечтах о величии
Шлёма спешит на хлеба заграничные...
Сколько мы ищем, мечтаем, надеемся,
Что тучи бед потихоньку развеются...
Царской империи век догорающий…
Мальчик еврейский, на скрипке играющий...
Давид ХАХАМ

Была короткая стоянка.
На горизонте рдел кумач.
Скрипач играл на башне танка,
молоденький такой скрипач.
А притаившиеся в вади
тянули руки к поясам.
Над танком бушевал Вивальди,
летели звуки к небесам.
Сидел скрипач на крышке люка.
Пустынная внимала гладь.
Лишь он и скрипка – друг без друга
им не дано существовать...
Но бесконечных нет легато,
и вот уже последний такт.
Опять судьба зовёт солдата
в лязг переходов и атак.
Когда скрипач раскроет ноты
на башне грозной «Меркавы» –
не сомневайтесь ни минуты,
что на земле еврейской вы.

- Мне страшно за тебя.- Оставь свои заботы!
- Ты - госпожа себе.- Куда себя мне деть?
- Вся жизнь - твоя.- Ни четверти, ни сотой....
- Ты в силах изменить.- Есть воск и медь.
- Взлететь ты можешь.- Нет, могу истлеть.
- Ты лучше, чем ты есть.- Оставь кадило!
- Взгляни на небеса.- Зачем? Я отвернусь.
- Ученье есть.-Но ты не научил....
- Я промолчу.- А я, я обойдусь.
- Ты хочешь жить? - Не знаю. Это было.
- Опомнись! - Я не жду, не помню, не боюсь.....
- Ты можешь все.- Мне все давно постыло...
- Я промолчу.-А я, я обойдусь....

Дмитрий Кимельфельд

Эмиграция


"Надо ехать, надо ехать",
Говорят со всех сторон,
Что нам толку ахать-эхать,
На столбах считать ворон?

Наказание Господне,
Или перст судьбы висит?
На еврейский нос сегодня
Как на сахар дефицит

Эмиграция, эмиграция,
За моря, за океаны едет нация
В Тель-авиве или в Штатах
Забивают в стенку гвоздь
Наша нация, ребята,
Всему миру в горле кость

Позабыв про все интриги,
Про карьеру и кефир
из кармана выныв фиги
Прут носатые в ОВИР

Собираясь в путь неблизкий,
Лечат насморк и гастрит.
Учат умные английский,
Учат мудрые иврит.

Одурев от упаковок,
Населенье входит в раж.
Под шальной мотив 7-40
Раскупили трикотаж.

Веря в страшные приметы,
Стонут "граждане, горим!",
И меняют партбилеты
На один - в Иерусалим

Мой нежный,ласковый,любимый!-
Я повторяю в сотый раз.
Как в этот час мне не хватает,
Твоих прекрасных,синих глаз.
Твоей чудеснейшей улыбки,
Твоих нежнейших,крепких рук.
Нет для меня страшнее пытки,
Жить без твоих пьянящих губ!
Моя душа,как птица рвётся,
На встречу призрачной мечте.
О том,что счастье улыбнётся,
И снова ты придёшь ко мне.
Обнимешь лаского и нежно,
Потом,посмотришь мне в глаза.
И скажешь так тихонько:"Оля!"
"Я всё сильней люблю тебя!
Как тосковал я,дни считая,
Как подгонял я,время ход.
Одной надеждой жил,мечтая,
Что счастье,всё-таки,придёт.
И ты опять ко мне вернёшься,
И станешь только лишь моей.
И с головою окунёшься,
В волну бушующих страстей!"
И будет мне признанье это,
Бальзамом на больной душе.
Я ни за что на этом свете,
Не отпущу тебя уже!