-Постель намочишь.
-Высохнет.
Пришел сервировщик и принес лед с причиндалами. Не успел я поставить бутылку в ведро, как в дверь позвонили. Я был уверен, что вернулся сервировщик, и открыл... В дверях стояла сильно нетрезвая Миу-Миу. Окинув меня мутным взором и устранив с дороги, хрупкая девушка пошла прямиком в номер. Маша спрыгнула с кровати и устремилась к ней. Подруги обнялись и о чем-то недолго перешептывались. Миу- Миу пошла назад, на ходу снимая шиншилловое манто. Манто и сумочка полетели на кресло.
-Может, ты со мной пойдешь, если она не хочет?- предложила Миу-Миу мне.
-Спасибо, я останусь.
-Хорошо вам…- сказала Миу- Миу и хлопнула дверью.
-Что это с ней?- спросил я у Маши.
-Не клеится с Кеану. Думает, что из-за меня. Хотела вытащить в бар и бассейн. Сейчас они там будут зажигать по полной
-Хочешь пойти?
-Нет, я с тобой… Может, ты хочешь?
-А я с тобой…
-Иди, выпьем. Можно я свет выключу?- Маша погасила свет и забралась на подоконник. Я налил шампанского и уперся лбом в стекло рядом,- Здорово, правда? Интересно, если прыгнуть, полетишь?
-Конечно, полетишь…- я поставил ведро с шампанским на подоконник,- не возражаешь, если я в ванную отлучусь на десять минут?
-Будь как дома,- съязвила Маша.
-Включить тебе телевизор?
-Нет, спасибо. У них такие программы идиотские.
Я быстро помылся, облачился в серый гостиничный халат с широким поясом из плотного, но приятного хлопка. Маша продолжала сидеть в той же позе на подоконнике. Когда я подошел поближе, она отвернулась к окну, закрывшись пустым фужером. В отблеске огней Большого Города я увидел дорожки от слез на щеке. Маша плакала беззвучно. Слезинки катились по ее лицу. Так плачут дети: не от обиды, а от жалости, не к себе - это исполняется в голос! а к другим, как вариант проявления абстрактного гуманизма.
-Что с тобой?
-Не обращай внимания. Это со мной часто… Маму вспомнила и папу…
-Угадал!- сказал я про себя.
-Они так любили меня. Жили в нищете, но всегда отдавали мне последнее. У меня старший брат, тоже любил меня, защищал всегда. Мне так не хватает такой любви, так одиноко… Ты не представляешь. Кругом все только используют друг друга…
-А Фабрис любит тебя?
-Любит, но это другое. Сам знаешь. В чем-то он готов в лепешку разбиться ради меня, а в другом... Не хочет, чтобы я училась, развивалась, как личность. Пока ухаживал, мы ездили туда-сюда, он мне все показывал, рассказывал, ухаживал. А сейчас езжу только вместе с ним, как бесплатное приложение. Друзьям его на зависть…
Маша обернулась, обняла меня и спрятала лицо в халате.
-А ты его любишь?
-Уже не знаю… Раньше любила очень, аж сердце болело, правда. Представь: я во Францию поехала сразу, как школу закончила. Школа была французская, и меня так наградили. Я и хореографическое училище и музыкальную школу успела закончить. Такая девочка домашняя. Приехала в Париж и в первый же день встретила Фабриса. Представляешь, Маша с «Уралмаша» и Фабрис c маникюром; Понт Нёф, после «Плотинки» (пешеходная зона в Екатеринбурге).

Вот так все и пошло. Теперь даже не знаю, как заставить себя родителей навестить. Брата посадили. Переживают очень. Хотела пригласить родителей в Париж, но Фабрис как-то не горит желанием. Даже разговоры о России, моих родственниках, друзьях не выносит. Его родители, конечно, очень добрые, но я для них все-равно чужая.- Маша вытерла лицо о мой халат, поворачивая его из стороны в сторону.
Я легонько гладил ее по волосам. Она еще сильнее прижалась ко мне,- Так нужен кто-то, кто меня понимает. С тобой, вот, легко.
-Это потому, что у нас нет взаимных обязательств, как говорят японцы "гири" (яп. ноша, давлеющая ответственность). В этом прелесть дружбы. Ты не представляешь, как моей жене нелегко со мной.
-Это потому, что ты больше ее не любишь. Тем, кого ты любишь с тобой легко. Я пойду помоюсь. Ты не возражаешь?
-Конечно, там второй халат есть.
Маша взяла сумочку и прошмыгнула в ванную, отворачиваясь от меня. Разобрав постель, я сдуру включил ноутбук на столе. Как только подключился AOL Messenger, посыпались непрочитанные письма. Первое же из них опустило меня на грешную землю: руководитель СБ, грязно ругаясь, сообщал, что мой управляющий сбежал с остатками наличных денег из тех, которые я перевел ранее, а безнал спас главный бухгалтер, не подписавший платежки. Теперь возникли трудности с переводом денег, т.к. у этого козла первая подпись. Далее следовал вопрос: «Что с этим педерастом делать?»
Я набрал ответ: «Деньги мне больше не нужны. Он переведен на другую должность. Минимизируй потери при переводе. Ты знаешь, что делать.», и отправил.
Выключив компьютер, какое-то время я смотрел в окно и думал, пока в дверь не позвонили. Звонок был бесконечно решительный. Понятно, что явилась Миу-Миу.
Звезда японских мыльных опер прошла мимо меня, небрежно кивнув, полагая, вероятно, что я на дверях стою - работа такая. Глаза у нее стали действительно, как у кошки, хотя походка оставалась твердой. Я наблюдал за Миу-Миу, прислонившись к дверному косяку. Она сделала пару кругов в одной комнате, затем в другой и, наконец, встала посереди номера, обратив свой взор на меня.
-Ты кто?- с большим удивлением осведомилась Миу-Миу.
-Давайте знакомиться еще раз, Жакоб,- я подошел к ней и протянул руку.
-Маша где?- спросила Миу-Миу, удивленно пожимая кончики пальцев. Я показал на дверь ванной, куда Миу-Миу немедленно зашла. После девичих междометий воцарилась тишина минут на десять. После чего Миу-Миу вышла мокрая, в полотенце.- Выпить есть?
Я подошел к минибару и открыл дверцу. Миу-Миу взяла бутылочку шампанского, японского сливового вина, «Шабли Фюмэ» и два фужера. Прижав все это к груди, она осторожно пошла обратно в ванную.
Минут пять я ходил кругами. Время текло медленно. Я прислушивался. В ванной говорили на французском и хихикали, скорее всего, надо мной. Я подошел совсем близко к двери и услышал характерный плеск при подъеме из воды. Метнувшись к столу, я сделал вид, что листаю Библию.

Маша, кутаясь в халат.
-Яш, что делать с Миу-Миу? Она каких-то колес обожралась, совсем невменяемая. Думает, что это мой номер, а тебя собирается выгнать… Смешно, конечно, но крышу ей совсем снесло. Ты, уж, извини.
-Не беспокойся, сейчас решим проблему,- я пошел стелить постель на раскладном диванчике.
Маша пристроилась на подоконнике, но Миу-Миу спутала все планы: вышла из ванной совершенно голая и мокрая, окинула комнату шальным взором и остановилась на мне:
-Нравится?- осведомилась японка, вероятно, имея в виду стрижку на лобке в виде сердечка белого цвета.
Маша сидела на подоконнике, съежившись. Видны были только глаза. Миу-Миу пробормотала что-то на японском, прошла через всю комнату и рухнула на кровать лицом вниз. На спине, чуть выше задницы, красовалась татуировка в виде трех иероглифов. Задница, надо отметить, была - что надо. Мы переглянулись.
-Что делать?- испуганно спросила Маша.
-Я сейчас все устрою. Ты ляжешь с ней, а я в другой комнате. Не беспокойся. Простыни на кровати были двойные: одна поверх другой. Я освободил верхнюю и завернул Миу- Миу. Маша предварительно вытерла ее полотенцем.
-Правда, она красивая?
-Правда, но ты лучше. Ложись.
Маша легла прямо в халате. Я накрыл ее одеялом.
-Ты обещал меня поцеловать на ночь…
На диванчике мне явно не спалось. От возбуждения стучало в висках. Собственно, чего я ждал? Сам же решил, что не буду даже думать о чем-то таком… Решить - одно, а не думать - это совсем другое. К счастью, усталость взяла верх над впечатлениями и я все-таки уснул.
В девять шторы автоматически разъехались, обнажая комнату перед назойливым солнечным светом. Я какое-то время восстанавливал картину ночи, и не мог понять: было все это на яву или частично приснилось. Я тихонько зашел в спальню. Девчонки мирно спали: обе на животе, отвернувшись в разные стороны. Еще час ушел на приведение себя в чувство и сборы.
Настало время будить Машу. Я подсел к ней на корточки, возле кровати. Она улыбалась во сне, чуть приоткрыв рот. Я поймал себя на мысли, что хотел, чтобы у меня родилась девочка, а получались исключительно мальчики. Это не значит, что они нежеланные или я их не люблю - вовсе нет. Просто девочки - существа космические, ангелы, сошедшие с небес. Стервами их делаем мы - родители, мужчины, как говорится, «своими собственными руками». Не завести ли мне девочку? И что потом? Линии Сиднея*
(*В классической западной хиромантии так называют линию головы, если она тянется через всю ладонь. Её обладатели придают огромное значение мыслительной деятельности и не позволяют эмоциям взять верх. Если линии присутствуют на обеих руках, их владелец очень безжалостен и ни перед чем не остановится для достижения своих целей)

на обеих руках никуда не денутся. Кремом против морщин судьбу не изменишь. Говорят, можно судьбу изменить. То, что можно изменить - судьбой не является. Ангел вырастет, а я буду контролировать каждый ее шаг... из лучших, конечно, побуждений. А бойфренд? Неужели найдется достойный? Представляю инструктаж бойфренда перед свиданием. Сам буду проводить или поручу кому-нибудь? В любом случае понятен результат: был бойфренд и весь вышел. Нет, прав Пак: нужно еще поработать над собой, прежде чем обзаводиться ангелом.
Маша открыла глаза:
-У-у-у, папик, не смотри на меня… я такая страшная,- и отвернулась.
-Доброе утро, красавица.
-Доброе утро, папочка.
-Как ты себя чувствуешь?
-Ой, так спать хочется… У тебя когда самолет?
-Через пять часов нужно выезжать в аэропорт.
-Тогда встаю,- Маша приподнялась,- но так не хочется…- и снова упала, зарывшись лицом в подушки.
-Если хочешь, поспи - я тебя разбужу позже.
-Нет, встану. Когда мы еще увидимся? Через месяц… а вдруг ты уедешь куда…- Маша села на кровать и стала потягиваться, доверчиво зевая. Халат чуть распахнулся, обнажив изящную грудь с трогательным розовым соском- «пирамидкой»,- Упс!- Маша запахнула халат,- Не подглядывай, так не честно!
Она соскочила с кровати, скользнула пальцами по моим волосам и присела перед спящей Миу-Миу. Какое-то время Маша мяукала ей на ухо, нашептывала:
-Пьянь бесстыжая, обожралась валерьянки…- чмокнула спящую подругу в щеку и поскакала в ванную.
-Тебе заказать завтрак?- спросил я через дверь.
-Я лучше пояпонистей чего-нибудь, в забегаловке. Тут такой погром!
-Что?
Маша приоткрыла дверь:
-Это мы так забухали вчера?- она прикрыла губы ладонью, показывая, что удивлена и закрыла дверь,- Опаньки, погуляли девочки-припевочки,- неслось из-за двери.
Минут через сорок Маша вышла. Миу-Миу мы решили не будить. Дорожные сумки я оставил в прихожей.
-Лу-и Вит-тон,- по слогам произнесла Маша,- папик, у тебя хороший вкус?
-Скорее нездоровая буржуазность. Не жили богато - нехрен и привыкать.
На ресепции я попросил, чтобы водитель забрал мои вещи и ждал меня внизу. Толпа фотографов ждала пробуждения звезды по имени Нео.
-Чуть не забыл!- обратился я к администратору,- там у меня в номере девушка осталась - пусть спит!- администратор с пониманием закивал.
-Папик,- Маша шептала мне на ухо,- представляешь, что он думает…
Мы прошли через небольшой полицейский кордон, контролирующий порывы фанаток Нео, пошли по маленьким улочкам на бульвар Omoide Yokocho, где полно всяких ресторанчиков и сели в первый приглянувшийся: полуоткрытый, декорированный цветущей розовой карликовой сакурой в горшках.
-Здорово здесь! Пахнет?- Маша понюхала цветочки,- Нет, но красиво. Давай возьмем табэ- номи- ходаи?
-Это что?
-Есть- пить –не ограничено. Полтора часа хаваешь все подряд наперегонки, а потом… стоп! Самурай такой: кто не спрятался - я не виноват!
-Что стоит?

-Обычно по тысяче шестьсот с носа, такого, как у меня, во всяком случае.
-Не забывай, что ты платишь.
-Точно!- хлопнула Маша себя по лбу,- тогда воды и три корочки хлеба!
-Я рад, что у тебя хорошее настроение.
-А как я рада, что ты рад… Давай лапши наберем разной, а то я всякие скияки с сябу- сябу
(яп. Мясо и овощи, которые подаются посетителю сырыми для самостоятельного приготовления на сковороде или варки соответственно. Аналог фондю)
не люблю. Терпеть не могу готовить! И пива побольше!
А ты любишь готовить?
-Люблю. Я хорошо готовлю.
-Кто бы сомневался! Ты вообще такой хозяйственный, наверное. Куркуль такой…- Маша надула щеки,- Упс! Опять я что-то не то сказала? Ты меня простишь?
Официант принял заказ и вскоре принес пиво. Стало значительно легче.
-Давай кофе закажем,- предложил я,- получится коктейль Бехтерева.
-Это кто такой?
-Бехтерев? Психиатр, физиолог, основатель рефлексологии. Занимался исследованием мозга, от алкоголизма лечил. Вот он рекомендовал взбадриваться по утрам кофе с алкоголем в определенной пропорции.Теперь у него много последователей: я, например.
-И я, и я хочу. Кофе неси!- крикнула Маша официанту на русском. Он, как ни странно, понял.
-Как тебе вчерашний вечер?
-Ой, так здорово было! Тетка эта, Дженифер, классно пела, скажи? Мне Мявка сказала, что они с Ривзом вместе жили раньше, но в прошлом году у них ребенок родился мертвый. Девочка, вот! После этого они - просто друзья. Видал, как он на меня все время пялился?
-Видал.- ответил я без энтузиазма.
-А заметил, он левша, а на басу играет, как правша!
-А ты заметила?
-Конечно! Знаешь, какая я наблюдательная? На басу меня брат учил играть, но мне не понравилось - струны болючие.
Принесли разную лапшу. За соседним столом четверо японцев тоже кушали лапшу, всасывая ее со свистом. Японцы вообще едят шумно и некрасиво: подносят тарелки близко ко рту. В этом у них есть определенный конфликт с французами. Тех, кто ест неаккуратно, "жабоеды" за людей не считают.
-Иди ко мне!- Маша постучала по соседнему стулу,- Ну, пожалуйста!
Я сел рядом. Маша вытянула из тарелки кончик длинной лапши и с шумом засосала ее. Хвост лапши мелькнул между губ, обрызгав подбородок. Маша, улыбаясь, как нашкодившая школьница, вытерла подбородок салфеткой.
-Классно у меня получилось? Только горячо слишком.
-Японцы потому так и едят, что горячее очень. Про таких, как ты, говорят «у нее кошачий язычок».
-Ничего не кошачий - она им жопу лижет. У Мявки кошачий- она же лесбиянка.
-Правда?
-Ну, у нее бывают мужики какие-то звездные, но это PR.
-А что здесь Ривз делает?
-Фильм новый Пи- Арит.
-Это, наверно «The Gift» с Кейт Бланшет. Я читал, что снимают по сценарию Билли Боб Торнтона, а кто - не помню.
-А кто это Билли Боб?
-Актер.
-Ты так много читаешь… для мафиози. В тюрьме можно читать?
-Сейчас можно, но выбор ограничен.
-Правда? И что за выбор?
-Раньше был между УПК и газетой «Правда».
-А ты сидел?

-Обычно по тысяче шестьсот с носа, такого, как у меня, во всяком случае.
-Не забывай, что ты платишь.
-Точно!- хлопнула Маша себя по лбу,- тогда воды и три корочки хлеба!
-Я рад, что у тебя хорошее настроение.
-А как я рада, что ты рад… Давай лапши наберем разной, а то я всякие скияки с сябу- сябу
(яп. Мясо и овощи, которые подаются посетителю сырыми для самостоятельного приготовления на сковороде или варки соответственно. Аналог фондю)
не люблю. Терпеть не могу готовить! И пива побольше!
А ты любишь готовить?
-Люблю. Я хорошо готовлю.
-Кто бы сомневался! Ты вообще такой хозяйственный, наверное. Куркуль такой…- Маша надула щеки,- Упс! Опять я что-то не то сказала? Ты меня простишь?
Официант принял заказ и вскоре принес пиво. Стало значительно легче.
-Давай кофе закажем,- предложил я,- получится коктейль Бехтерева.
-Это кто такой?
-Бехтерев? Психиатр, физиолог, основатель рефлексологии. Занимался исследованием мозга, от алкоголизма лечил. Вот он рекомендовал взбадриваться по утрам кофе с алкоголем в определенной пропорции.Теперь у него много последователей: я, например.
-И я, и я хочу. Кофе неси!- крикнула Маша официанту на русском. Он, как ни странно, понял.
-Как тебе вчерашний вечер?
-Ой, так здорово было! Тетка эта, Дженифер, классно пела, скажи? Мне Мявка сказала, что они с Ривзом вместе жили раньше, но в прошлом году у них ребенок родился мертвый. Девочка, вот! После этого они - просто друзья. Видал, как он на меня все время пялился?
-Видал.- ответил я без энтузиазма.
-А заметил, он левша, а на басу играет, как правша!
-А ты заметила?
-Конечно! Знаешь, какая я наблюдательная? На басу меня брат учил играть, но мне не понравилось - струны болючие.
Принесли разную лапшу. За соседним столом четверо японцев тоже кушали лапшу, всасывая ее со свистом. Японцы вообще едят шумно и некрасиво: подносят тарелки близко ко рту. В этом у них есть определенный конфликт с французами. Тех, кто ест неаккуратно, "жабоеды" за людей не считают.
-Иди ко мне!- Маша постучала по соседнему стулу,- Ну, пожалуйста!
Я сел рядом. Маша вытянула из тарелки кончик длинной лапши и с шумом засосала ее. Хвост лапши мелькнул между губ, обрызгав подбородок. Маша, улыбаясь, как нашкодившая школьница, вытерла подбородок салфеткой.
-Классно у меня получилось? Только горячо слишком.
-Японцы потому так и едят, что горячее очень. Про таких, как ты, говорят «у нее кошачий язычок».
-Ничего не кошачий - она им жопу лижет. У Мявки кошачий- она же лесбиянка.
-Правда?
-Ну, у нее бывают мужики какие-то звездные, но это PR.
-А что здесь Ривз делает?
-Фильм новый Пи- Арит.
-Это, наверно «The Gift» с Кейт Бланшет. Я читал, что снимают по сценарию Билли Боб Торнтона, а кто - не помню.
-А кто это Билли Боб?
-Актер.
-Ты так много читаешь… для мафиози. В тюрьме можно читать?
-Сейчас можно, но выбор ограничен.
-Правда? И что за выбор?
-Раньше был между УПК и газетой «Правда».
-А ты сидел?

Послесловие.
Жена отказалась возвращаться со мной в Москву. Она быстро вышла замуж за француза. Я ее понимаю. Большое счастье растить детей в законопослушном и добропорядочном обществе. Еще один сын настолько самостоятелен и целеустремлен, что не вызывает опасений, даже в нашей стране. Я горжусь им. «Гены пальцем не придавишь».
Я не стал пытаться бороться за свои доли и полностью вышел из бизнеса. Все мои знакомые вскоре погибли в борьбе за денежный знак или «легли под мусоров». Уважаемыми людьми теперь считают подлецов с деньгами. К счастью, теперь я - лох, по мнению тех самых подлецов. Посему очень дорожу этим обстоятельством, но по-прежнему не позволяю себя использовать никому.
Когда на экраны вышел фильм Дэвида Линча «Мэлхолланд Драйв», я обратил внимание на то, что он посвящен памяти Дженифер Сайм. Позже я узнал, что она погибла в Лос- Анжелесе, 2 апреля 2001 года, протаранив своим джипом три автомобиля, припаркованных на обочине дороги.
О Миу-Миу я больше ничего не слышал. Машу я видел один раз на обложке модного журнала. Была даже мысль купить его, но я справился с соблазном.
Четвертый раз за два дня смотрю «Трудности перевода» Софии Коппола. («Утрачено в переводе» менее благозвучно, но, несомненно, правильнее). Какую чушь пишут кинокритики:
«…бессловесное признание в любви городу Токио». Очень понимаю стремление Софии проиллюстрировать щемящее чувство одиночества, возникающее у представителя «западной» цивилизации в этом городе. Передать непреодолимое желание покинуть его как можно скорее: «этот номер, этот отель, этот город, эту страну…»
Но что-то манит и заставляет остаться в неоново- бетонных лабиринтах. Без определенных целей, без ясных задач... Как тонко удалось подметить критикам, «…легкая медитация на тему вдохновения, которое бывает от случайных встреч…»
Смотрю и не могу отделаться от ощущения deja vue, deja vecu (фр. прежде виденное, прежде пережитое), наслаждаюсь каждым кадром. Дело даже не в «великолепной недосказанности и тонкой романтике» (спасибо, Лу Льюменик из «Нью- Йорк Пост»), хотя это и чистая правда; не в великолепной, вдохновенной игре актеров, хотя это и так; не в тонкой насмешке над поколением, имитирующим жизнь, не в «утратах при переводе», что неизбежно в этой загадочной стране; даже не в «синефильских» деталях и «вкусностях»… Дело в том, что я не могу отделаться от воспоминаний: смотрю на экран и кадры фильма, как крючком, вытаскивают наружу позабытые давно ощущения, события, образы, отпечатки вдохновения от одной случайной встречи…
После просмотра фильма Софии Коппола, признаюсь, мне остро захотелось снова побывать в Токио. В марте, когда цветет сакура... или осенью, когда природа пирует перед непродолжительной зимней смертью. Сейчас мне это не по карману. Как-никак, самый дорогой город мира. Что делать, придется *попытаться стать успешным писателем.

ЧетвергКогда Киму было восемь лет, его отец, рыбак Куне уплыл в море и больше не вернулся. Мать Кима, красавица Ореоле, сидела на берегу сорок дней, вглядываясь в горизонт и ожидая возвращения Куне. За это время она постарела на десять лет и на всю жизнь возненавидела крики чаек. Встретив сорок первый рассвет, она поняла, что море навсегда забрало ее мужа. Лишь тогда она заплакала. Когда солнце поднялось высоко, маленький Ким и его старшая сестра Птаха прибежали к маме, принеся ей кусок хлеба и стакан холодного молока. Слезы Ореоле высохли, она ласково улыбнулась детям.
Крепко прижав их к себе, она сказала:
- Папа больше не вернется к нам.
Ореоле не мешала детям плакать, лишь своим глазам приказала оставаться сухими. Затем она сказал:
- Теперь мы будем жить вчетвером: я, ты, Ким, ты, Птаха и ваш дедушка. Наш дом долго был укрыт тенью несчастья. Но больше он не будет пристанищем для печали и грусти. Вместе мы поселим в нем свет и добро. Давайте умоемся морской водой и вернем морю те слёзы, которые оно нам подарило сегодня. И больше никогда не будем плакать.
Они встали на колени и трижды омыли лицо в набегающей волне. Ким коснулся воды языком и впервые заметил, что слезы и морская вода одинаковы на вкус. С того дня он стал считать море хранилищем скорби.
Прошло несколько лет. Остров, на котором жила Ореоле и ее дети ни чуть не изменился за это время и все так же купался в объятиях синих волн. Птаха выросла и целыми днями пропадала у рыбацких хижин. Она искусно плела сети, стирала и готовила не женатым рыбакам и те нередко брали ее с собой в море. Ким ходил в школу, где изучал морских животных, птиц, деревья и конечно же хитрости рыболовного ремесла. После школы он бегал с мальчишками, купался или просто лежал на жарком песке и смотрел в небо. И все чаще и чаще какое-то новое, незнакомое ему чувство будило его среди ночи и заставляло грустить днем. Ореоле, которая теперь большую часть времени присматривала за больным дедушкой, стала замечать, что Ким ведет себя не так, как его сверстники.
Однажды она собирала кокосовые орехи на ужин и нашал Кима лежащим под большой пальмой. Он не мигая смотрел в небо и о чем-то говорил сам с собой.
- Что с тобой происходит? - спросила Ореоле.
В ее глазах сверкнул едва заметный луч тревоги. Ким встал и обнял мать.
- Я не знаю, - тихо сказал он. - Кажется, что моя голова заполнена морским песком. Мне хочется что-то делать, куда-то идти. Воздух в моей груди становится тяжелым и рвется наружу. Когда я смотрю на небо мне хочется плакать. В то время как другие ребята смеются, глядя на машущих им с лодок рыбаков, мне становится грустно и одиноко.
Ореоле гладила сына по голове, все еще не понимая что с ним.

1
На следующий день она повела его к мастеру Дэ. Это был лучший лекарь на всем острове. Он знал все о человеческих болезнях и часто лечил лишь одним своим взглядом. Больше всего учеников было именно у него, и их было бы еще больше, если бы не его врожденное уродство. Дело в том, что Мастер Дэ родился с тремя глазами. Говорят, что когда ему было семь лет родители бросили его в море, не желая иметь сына-монстра. Но через несколько дней он вернулся домой, весь оплетенный водорослями, бледный и исхудавший. Ходят легенды, что сам хозяин моря поднял его с морского дна, вынес на берег и пять дней обучал мастерству лечения. Родители, посчитав возвращение сына знаком свыше приняли его назад и стали всячески оберегать. С тех пор он начал лечить людей. Мастер Дэ лечил всех, никогда никому не отказывал и, как правило, всегда добивался успеха. Но плата за его лечение была всегда высока.
Он долго осматривал Кима, внимательно слушая все, что говорила Ориоле.
- Он часто грустит без какой-либо на то причины, - жаловалась лекарю обеспокоенная мать, - он плохо спит. Я стала замечать, что сидя вечерами один на берегу он разговаривает сам с собой. В то время когда все его сверстники пропадают на рыбацкой пристани, он собирает ракушки, слушает птиц или же просто лежит и смотрит в небо. Что с ним?
Мастер Дэ устало вздохнул, вытер вспотевшие ладони и посмотрел на Ореоле.
- Подойди ближе, я покажу тебе причину его болезни.
Ореоле подошла к лежащему на столе Киму. Мастер Дэ достал с полки небольшую синюю свечку, поджег ее и ласково потрепал Кима по голове.
- Когда я скажу, закрой глаза, не дыши и ничего не бойся, - сказал он испуганному мальчику.
Ким неуверенно кивнул. Мастер Дэ поставил свечку рядом с его головой и дунул на дрожащее пламя. Голоау Кима стало завалакивать странным голубым дымом.
- Сейчас! - скомандывал Мастер Дэ.
Ким сделал глубокий вдох и что было сил зажмурил глаза.
- Смотри внимательно, - сказал Мастер Дэ стоявшей рядом Ореоле.
Сначала она ничего не увидела. Но через мгновение Ореоле заметила, что тело ее сына становится прозрачным. Все его внутренности вдруг стали видны.
- Что это? - спросила Ореоле, указав на светящийся огонек у самого сердца Кима.
- Это причина его болезни, - ответил ей Мастер Дэ, глядя на пульсирующее и переливающееся всеми цветами свечение. - Его мечта.
Затем он замаха руками, разгоняя дым. Ким открыл глаза и встал со стола.
- Вот и все, - сказал Мастер Дэ, ставя свечку на прежнее место.

2
- Но что же теперь делать? - растерянно спросила Ореоле.
- Не знаю, - устало покачал головой старый лекарь. - Огонь, горящий в в груди твоего сына может сделать его счастливейшим из людей. Но если это пламя не будет иметь выхода, оно сожжет его изнутри.
Он пристально посмотрел на Кима.
- Что бы ты хотел делать, Ким?
- Не знаю, - немного помолчав ответил мальчик.
Мастер Дэ нахмурил брови.
- А ыт когда-нибудь пробовал рисовать? - спросил он наконец.
Ким отрицательно покачал головой.
- В нашей семье никто никогда не рисовал, - ответила за сына Ореоле, - Куне всю жизнь был рыбаком, а я умею лишь старить и готовить. Киму не у кого было уиться рисованию.
Мастер Дэ подошел к окну и раздвинул шторы.
- Уметь не нужно, нужно хотеть, - сказал он, глядя на погружающееся в морские волны солнце.
Ореоле пожала плечами, достала из своей сумки связку перламутровых кораллов и положила их на край стола.
- Убери это, - не оборачиваясь сказал Мастер Дэ.
- Но мне сказали...ваша помощь стоит...- смущенно начала та.
Лекарь резко перебил ее.
- Я беру плату только за лечение. За диагноз берут плату лишь шарлатаны.
Ореоле как-то растерянно посмотрела на старого Дэ и медленно убрала кораллы назад в сумку.
- Спасибо вам, - тихо сказал она.
Взяв Кима за руку Ореоле направилась к двери.
- Помни, что в груди твоего сына огонь, - все так же не поворачиваясь сказал Мастер Дэ. - Он сжгет его, если не найдет выхода.
Ореоле кивнула головой, хотя не поняла о чем говорил ей лекарь и вышла за дверь.
Мастер Дэ смотрел на них через окно и видел как удлинялись их нечеткие тени.
- Этот огонь сожжет его в любом случае, - тихо сказал лекарь сам себе.
Когда Ореоле и Ким скрылись за пальмовыми деревьями, Мастер Дэ задернул шторы и отошел от окна.
Ореоле всю ночь вспоминала слова Мастера Дэ, думая что ей делать. На следующее утро она отвела Кима к единственному на всем острове художнику Мастеру Ши, что бы тот показал ее сыну как надо рисовать. Мастер Ши был старым рыбаком. Однажды, простудившись во время ночной рыбалки он слег на долгое времяю. Именно тогда он сделал свои первые рисунки. Это были морские рыбы и сцены рыбной ловли. С тех пор Мастер Ши оставил ловлю и зарабатывал себе на хлеб расписывая лодок и рисуя на пальмовой коре.