Бреду к метро, не забывая шаркать правой туфлей, и думаю о тех, кто числит себя хорошими. Как трудно было бы объяснить кому-то, за что я не люблю «хороших» . Они ведь на стороне добра. И так показательно и яро ненавидят плохое, и несправедливое, недостойное. Защищают эти…как их… ценности, вот. И так ревностно относятся к своей хорошести, и так нервно вербуют в свои ряды, словно все время боятся, что просчитались, выбрав эту сторону. Их много. И я их не люблю. Они слишком похожи на настоящих.
Те, кто на самом деле хорошие – те другие. Глубоко-глубоко внутри – другие. На поверхности в них намешано всякого - "...истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие".
Дорогой Бог, какое счастье, что ты имеешь дело только с сутью.
А я. А я имею дело с собой. Тайный покупатель. Такая роль.
У магазина прислоняюсь к водосточной трубе – она чище стены. Прикалываю на лацкан плаща листок с буквами «НА ХЛЕБ». Руки нарочно убираю за спину, подбородок упираю в грудь, смотрю на туфли.
Готово. Я – ловушка, но я же и шанс. Кому как.
Обувь такая разная у всех.
Межсезонье – снуют и босоножки, и кроссовки, и сапоги, и ботинки. Вот старые светлые мокасины замедляются и поворачивают носы к моим туфлям. Мои пряжки с патиной ржавчины охотничьи настораживаются.
Остановился и читает меня, с листка, ну-ну. А я почитаю тебя.
Вот самое болючее в тебе - это считывается сразу: ты сидишь псом на цепи, лязгаешь зубами «ну дайте же мне ее забыть, я жить хочу!» и тут же, «нет, дайте мне ее любить», но вся твоя любовь – это вонзиться клыками в мягкое, и другой любви не знаешь, ты зверь и зверь нечистый. Потому она и оставила тебя тебе - та женщина. Ты - не настоящий.
Полагать себя кем-то, и быть им - разные вещи, но ты не хочешь этого знать.
А что там с душой? Ага, ясно, душу ты не продал, но это потому что не сообразил вовремя, да и слова отказа звучали красивее.
А потом уже никто не предлагал много, а ты всякий раз бежал вдогонку и выкрикивал «я не продаюсь», и гордился бедностью, как честностью.
Сейчас в кармане у тебя только мелочь на сигареты, через миг ты протянешь ее мне, потому что больше чем курить ты хочешь другого: у тебя потребность в патетическом – лютая. Это твой демон, он тобой рулит.
Ты уже видишь, как отдашь мне свои двадцать три рубля, и пойдешь домой весь в драматическом мареве: «вот такой я - отдал последнее, тому, кому еще хуже чем мне». И дома расскажешь жене, что отдал все деньги женщине, просившей на хлеб – «На хлеб, понимаешь? Я не мог не отдать всё, что у меня было, хоть и до получки еще неделя, но мы ведь протянем, милая, правда, ведь главное, что мы есть друг у друга».

И будешь смотреть на жену глазами хорошо вошедшего в роль героя, и упиваться *мгновением так, что ее тоже втянет в эту *воронку, и она будет польщена доверием, возвышена сопричастностью к тебе – такому хорошему, такому доброму. Тебе нужна ее податливость к чувствительному, потому что ты давно уже не пользуешь жену *как мужчина женщину, и ваша *единственная близость совершается в формате вот такой вот слезливой жалостивой антрепризы, которые ты горазд ставить вновь и вновь, а жена отлично подходит, чтобы искренне подыгрывать тебе. Это ничего, многие браки держатся еще худшим.
Я читаю тебя легко, это мой дар.
Вижу, ты *готов *меня использовать на топливо своей страсти к патетике, бедолага, ну что ж. Я *- муляж нищенки, ты – муляж добродетеля. Всё сходится.
Протягиваю правую руку ладонью вверх. Давай свои двадцать три рубля.
Он высыпает *мелочь – среди монет белеют две таблетки жвачки. Как освежающе.
Поднимаю голову и смотрю *в лицо – о, да в глазах прямо слёзы сострадания ко мне, какая прелестная быстрота.
Жизнь милосердна, и *порой *даёт *шанс поступить в соответствии с тем собой, *за кого ты себя принимаешь.
Вот сейчас как раз такой случай. Ничего что ценность поступка нулевая. Ценность любой патетики *такова. Всё сходится.
Я протягиваю *левую руку *- ладонью вниз – и жду реакции.
- Что, сестра? – говорит он, и голос полон надрывного участия, - ты скажи, я помогу.
Он поможет, как мило.
Жаль, я тебе не помогу. Но попытаться можно.
Я молчу, но он и сам уже делает всё, что мне нужно: берет меня под локоть и уводит от магазина. Я бормочу свои формулы, подбираю рифмы к его тайным сквернам - *попытаться можно, отчего ж не попытаться.
"...трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит".
Он ведет меня, и весь вибрирует самоумилением *и ожесточенным геройством против *несправедливого *мироустройства, где старушкам не хватает на хлеб, а он всегда в бою против всех, и конечно погибнет, но по-другому не может – *свет гаснет – занавес – *зрители плачут.
Подходим к моей двери. У меня искусно состаренная дверь, и можно еще немного *подурачить мою добычу, но я уже снимаю с рук митенки, стаскиваю парик, и мотаю головой, чтобы расшевелить волосы.
- Что происходит? – он, похоже, оскорблен - *еще бы, он не выносит *две вещи: оставаться в дураках, и числиться виноватым.
- Это не розыгрыш, - говорю строго, - ты мне помог, теперь я тебе помогу.
И завожу настороженного *гостя в квартиру.
- И что всё это значит?

Не отвечаю, иду в ванную и снимаю салфетками грим. *Потом в гардеробную. Переодеваюсь. Возвращаюсь.
- Я могу исполнять желания.
Он молчит, мой гость, мой трофей.
- Разумеется, это был слоган, а теперь к делу. Подумай и скажи мне, * чего ты хочешь больше всего на свете, и *я устрою так, чтобы это сбылось – если увижу, что ты действительно хочешь именно этого. Ты меня понял?
И да, времени подумать *у тебя немного – пока я сварю кофе. Потом ты выпьешь его, думая о своем желании. Я посмотрю на дно чашки и …
- Я не верю, - говорит он, всё еще злясь на меня.
- Да ну какая разница, - смеюсь я.
Я тебе тоже не верю, дружок - я тебя вижу.
Варю кофе, бормоча под нос формулу: «кто имеет - *тому дано будет, а кто не имеет - *у того отнимется и то, что он думает что имеет»
Пусть с этой чашкой кофе *у него отнимется мнимое – если только он сумеет разжать руки, и рискнет остаться ни с чем, и заглянуть в мое зеркало. *Тогда он не безнадежен.
Ставлю перед гостем чашку и закрываю глаза.
Вижу его *мысли, он пишет *их красивыми буквами по размытому пергаменту, где когда-то были записаны священные коды – он не хочет *расшифровывать стертые шифры, он всю свою жизнь пишет и пишет поверх, как сейчас.
«Пусть у нее всё будет хорошо», - выводит старательно, и умиляется *себе, что не помнит *зла, и не хочет *ничего для себя, лишь бы у *л ю б и м о й *всё было хорошо.
Я вижу как альтруистическая патетика вспенивает его мысли, он *весь словно наполняется горячим воздухом, и готов воспарить. Он даже успевает пожалеть тех, кому недоступно это его нынешнее высокое ощущение.
Под этой пеной – вязкий настой *его *настоящих желаний. Он *хочет много денег, много уважения и эту женщину. А потом и других.
Но он не умеет *жить с деньгами и уважением, и опасается, что у него не получится. И потому *ненавидит *богатых, *и думает о себе, что *бессребреник.
А та женщина ему нужна, чтобы ее сломать. И потом оплакать себя, погубившего свою великую *любовь. Сказать ему это?
Открываю глаза. *Гость выжидающе *смотрит.
- Ты знаешь о культе карго? – говорю.
- Кого?
- «Карго» – так читается английское слово, означающее «груз». Культ *карго - это религия, *зародилась *на островах Меланезии, населенных *первобытными племенами, когда туда прилетели первые самолеты, и *привезли грузы. Представь, западные промышленные товары, совершенно диковинные для жителей острова. Бедные туземцы – им *было не одолеть умом такую огромную *разницу цивилизаций, и они решили, что все эти прекрасные вещи послали *им с неба духи предков. Но грузы перехватили белые люди. И надо что-то с этим делать.
И вот, чтобы * привлечь «небесных птиц», несущих *cargo, *туземцы наделали *самолетов *из дерева и соломы. И стали поклоняться им. И делать *на мягкой земле взлетные полосы – по подобию настоящих. Чтобы предки увидели их веру и пыл, и снова послали им *самолеты. *Им, а не *белым людям.
- Зачем вы мне это рассказываете? Что за игру вы ведете?

Он не улавливает аналогии, огосподи. Неужели нужно объяснять что всякий, желающий карго, а не своего развития, подобен этим туземцам. Что этот культ повсеместен, только виды его более замаскированы. *Что ритуальные приношения и поклонения ничего не сулят, кроме самоудовлетворения.
О господи, ну ведь ясно же было с самого начала, что с ним не стоило даже пытаться.
- Ну хорошо, - вздыхаю я, - ты загадал, чтобы у нее – у твоей любимой, бросившей тебя *– *всё было хорошо, верно?
Он сжимает зубы и смотрит зло.
- На самом деле, ты хочешь того же, что и туземцы, исповедующие культ карго – обладать, пользоваться. Ты не хочешь осознать разницу между собой и этой женщиной, ту самую разницу, из-за которой она тебя оставила. Потому что эта разница – *вызов тебе. Огромный. И тебе нечем на него ответить. Поэтому ты делаешь вид, что любовь *- это дар свыше. И поклоняешься *- как те туземцы *- своей собственной вере, надеясь, что это вернет тебе желаемое.
- Почему я должен слушать эту хрень, - бормочет он, вставая.
- У ее нынешнего любовника такая же гиперчувствительная спина, как у тебя, - говорю я и закрываю глаза, - иди, дверь не заперта.
Конечно, он никуда не уходит, опускается на стул.
- Что мне делать? *- спрашивает хрипло, - скажи, я всё сделаю, всё. Как мне ее вернуть, как?
- Ты не сможешь.
- Ну тогда сделай ты, ты ведь кто? Ты ведьма?
Я смеюсь.
- *Ты задаешь неправильные вопросы. И загадываешь неправильные желания. *На самом деле, всё, что ты хочешь, ты умеешь добывать сам, и легко. Из воздуха. А *хочешь ты только *одного: снова и снова отыгрывать *сценарий * драмы, где ты - *главная жертва. Отыгрывать, * и потом *с грустной иронией *смотреть на более удачливых зрителей, показательно прощая им благополучие. Не забывая коситься *на Всевышнего: видит ли, не усовестится ли. *Другие сценарии *тебе не интересны.Ты хочешь прожить * вечным туземцем, верящим в явление халявных благ, кем-то у тебя перехваченных. Ты хочешь остаться вечным мальчиком, *потому что тебе страшно быть взрослым. *Теперь ступай.
Он уходит, нервно бормоча «какого вообще хера»
Я смотрю ему вслед и думаю, что, все «хорошие» тем и плохи, что верят в благо как туземцы в *карго, ничего не желая знать о количестве и качестве усилий и размышлений, заполняющих *пропасть между ... вряд ли они вообще эту пропасть ощущают.
А я, кажется, *не особо умный *миссионер-тестер – хорошо вижу материал, но все равно на что-то надеюсь.
Возможно, это сократит срок моей службы.
Хорошо бы.

Ты *гладко выбрит, я – тщательно накрашена. Ты *благоухаешь морским бризом, я – апельсинами и снегом. Ты смотришь в глаза, я *- в окно. В местах, куда такие мужчины *как ты водят своих потенциальных девушек, всегда огромные окна и свечи на столах. А я люблю тяжелые шторы и зеленые абажуры. И *бильярд люблю. Но в бильярдных свиданий не назначают.
У тебя *справа от тарелки – 2 мобильных и ключи с брелоком, на котором 4 кольца, или буква L в овале, или бело-голубой кружок. *На моем мобильном – напоминание. Сработает через полчаса. Если ты *совсем скучный – притворюсь, что звонили по срочному делу и «очень жаль – надо ехать». Если небеса послали мне принца – отключу с раздраженным видом. И ты *горд – ради тебя кого-то игнорируют. И твои *акции на личной бирже самонадеянности взлетают вверх.
Ты подчеркнуто называешь официантку по имени. И оставляешь щедрые чаевые. И сокрушаешься, что я совсем ничего не съела, а кухня тут отменная. Официантка – моя соседка, или подруга, или бывшая однокурсница. Мы делаем вид, что не знаем друг друга, но как только я сяду в машину, она пришлет мне смс: «Ничо такой. *Оставил 200 на чай». Ты нахмуришься: «Кто тебе пишет так поздно»? *«Да так», - отвечу я. Иногда правду лучше не знать.
Ты чувствуешь, что рыбка еще не клюнула. И везешь смотреть какую-нибудь романтическую фигню: закат над краснодарским морем, цветные огоньки на Тургеневском мосту или самолеты, которые идут на посадку в Пашковский аэропорт. Спонтанно останавливаешь машину, говоришь «Я быстро» и идешь за цветами. Я знаю, что это будут розы *- «прекрасные цветы для прекрасной девушки». И я буду ехать с букетом на коленях, а с мокрых стеблей будет капать вода…
Сегодня ты к себе не повезешь. Остановишь машину у подъезда, глушить не станешь, но *еще минут 20 будешь прощаться, надеясь на поцелуй. *Я поцелую в угол губ, задену самую границу и отстранюсь. Смелый – пойдешь штурмовать баррикады, робкий – лишь проведешь пальцами по месту поцелуя. Поднимаюсь по лестнице, считая ступеньки. На пятой ступени между третьим и четвертым этажами придет смс-ка: «Сладких снов, спасибо за прекрасный вечер». *И утром напишешь: «Доброе утро, Оксаночка!» А я не отвечу. Потому что проснулась в плохом настроении. Потому что мне всю ночь снился тот, что *не дарит цветов и не пишет смсок. Тот, которого люблю. *Тот, который не любит меня.
У тебя очень смешное выражение лица сейчас. Я не хотела обидеть. *Тебе все еще *нужен мой номер телефона?
© Copyright: Радиофея, 2011

Прости меня. Я не умею иначе. Я не умею прилично и без боли. Я неуклюжая. * * * * * Вокруг меня всегда десятки судеб. Некоторые из них я рву на мелкие клочки * * * * * и сжигаю. Некоторые сдаю в архив. Архиварю. Архисложно все это. Несуразненько * * * * * как-то. Знаю твердо - возраст ошибок наступил. И возраст глупостей. * * * * * Каждый обязан внести туда свою лепту.
* * * * *Вот опять в Париже у меня завелись вши, а в Майами я покрылась струпьями. * * * * * Запаршивела. Большей насмешки над реальностью наблюдать никогда еще * * * * * не приходилось.
* * * * *Из Парижа нелегально провезла химеру редкой породы - буду разводить. * * * * * Управляющий говорит, что кормить ее нечем. НЕКЕМ. А я думаю, что найдем * * * * * без проблем. Гораздо больше честных граждан предпочтут быть съеденными * * * * * заморским чудовищем чем себе подобными. Должна ж быть и в смерти какая-то * * * * * экзотика.
* * * * *………………………………………………………………………

Прости меня. В который раз прости меня. Я без тебя теряю * * * * * форму. Растекаюсь по пространству. Мне от этого плохо. От постоянных * * * * * слез на ресницах выросла плесень. Я пытаюсь шутить с реальностью - не * * * * * выходит. Она не хочет смеяться. Я кривляюсь, я корчу рожи - все впустую…
* * * * *Мне уже много лет. Больше чем раньше. А мне казалось, что я младше всех * * * * * на свете. У моих дверей постоянно толпится налоговая полиция.
* * * * *Я почему-то всегда считала, что *мне * * * * * просто обязаны все прощать. Я ведь хорошая. Просто я играю. С кем не * * * * * бывает. Что уж вы, шуток не понимаете, что-ли?
* * * * *Не понимаете…
* * * * *Я не похожа на юродивую. Я просто еще не доросла. Это тот сегмент жизни, * * * * * где напрочь отсутствует логика.
* * * * *…………………………………………………………………………..

Прости меня. Прости меня снова.
* * * * *Я открыла способ борьбы с энтропией. Научилась сворачиваться в точку. * * * * * Зато потом какая душевная дивергенция!
* * * * *Все люди стареют с пеленок. Только не говори никому. Это секрет.
* * * * *Я задыхаюсь. Никак не могу вздохнуть полной грудью. Одни жабры и спасают. * * * * * На такой глубине легкие - атавизм. К тому же, от постоянного давления * * * * * плющит голову. В мозгах рождаются причудливые эвристики. Наверное, это * * * * * галлюцинации от нехватки воздуха. Нужно бы на поверхность, к свету…(md)
* * * * *………………………………………………………………………..

Forgive me! O, God, forgive me!
На самом деле все врут про таланты. Везде нужен обычный банальный training. Главное - понять принцип. Добивается результатов тот, кто делает поступательные движения. Я делаю поступательные поступки.
Я всегда, всегда буду сворачивать налево. Не так уж велик пространственный выбор - если правильно повернуться - лево будет везде…
…………………………………………………………………………….

Je suis desole. Je ne l ai pas fait expres.
За свою жизнь я слишком многих осеменила. Сумели ли они это выносить (вынести) - не следила…
Зато потом появилось много потомства. Невесть откуда взявшиеся невесты. Красивее, умнее, талантливее, успешнее и, самое страшное - моложе…
Возраст возрос. Я его чувствую физически. И метафизически.*-)
…………………………………………………………………………….