ПРОЗА
 

Потерянные записки
Не хочу врать: я люблю жизнь. Не понимаю тех, кто уныло плетется на работу, чтобы заниматься тем, что ненавидит. Не мой случай. Я всегда любил то, чем занимался. Мне необходимо гореть. Одержимость- естественное состояние для таких как я. Настоящий кошмар начинается в момент кризиса сознания. Открываешь утром глаза и понимаешь, что полностью потерял интерес к тому, чем занимался и к тому, чем жил. Огонек мигнул и погас. От планов и перспектив остался лишь дым. Безразличие и отупение овладевают постепенно, но настойчиво. Врата восприятия закрываются и не замечаешь, как на них появляется ржавый замок. Что "Шато Марго" 1982года, что сепаж какой- нибудь, все равно. Перестаешь различать вкус трюфелей и соленых огурцов. Будто резкость пропала. Все время хочется протереть рецепторы. На очередном собрании акционеров я окончательно понял, что не хочу больше заниматься бизнесом. Чем я хочу заниматься?
После кризиса 98-го мои дела шли все хуже и хуже. Тонущие предприятия, созданные мной в России в начале 90-х, тянули за собой все остальные компании холдинга в Европе, Америке, Канаде, Корее. У меня не хватило хладнокровия отрубить концы и пустить ко дну российские предприятия. С упорством маньяка я перекачивал деньги, уже вывезенные «на запад» обратно в Россию, которая поглощала их, подобно «черной дыре». Угроза бесславного возвращения на родину после пяти лет иммиграции витала надо мной, отнюдь не улучшая климат в семье. Жена, освоившаяся между Парижем и Сан-Тропе, с трудом представляла возвращение с двумя детьми в Северное Чертаново. Характер ее, далеко не безупречный, прогрессивно портился. Понять ее можно. Я уже два месяца носился между Сиэтлом, Ванкувером, Нью- Йорком, Роттердамом, Пусаном, Ульсаном, Сеулом…
Последние переговоры с корейскими партнерами показали, что надеяться не на что. То, что крах - неизбежен, было понятно давно. В воскресенье предстояло возвращение в Париж, тяжелое объяснение с женой.
От одного вида гостиниц уже мутит. Английской речи уже радуешься. Английский воспринимается, как родной. Отвратительный запах рыбы и еще бог знает чего пропитал одежду и кожу. Одна мысль: скорее покинуть мрачный, уродливый Сеул и вернуться в Париж,- к детям, в парк «Монсо», к круассанам из «Ленотра» по утрам, запаху кофе на улицах, зелени бульваров…
-Мистер Инкерман!- я вздрогнул от голоса Президента, господина Йон Сун Пака и рассеянно посмотрел на него:
-Да, мистер Пак.
Президент выглядел расстроенным. Помолчав, он положил свою сильную не по годам руку в старческих пигментных пятнах поверх моей кисти и чуть сжал:
-Я хочу сказать тебе что-то, возможно, неприятное… Ты потерял кураж в работе, стал презирать деньги, швыряться ими направо и налево, но не это главное. .....(продолжение завтра:-P )

Ты не доверяешь специалистам, ставишь менеджеров по принципу личной лояльности, утерял способность адекватно оценивать ситуацию и фактически требуешь от подчиненных одобрять развал компании,- видать, выражение моего лица стало чересчур кислым. Президент сжал мою руку сильнее и продолжил, - не обижайся, что я не помог тебе выплыть. Мы были партнерами шесть лет, я очень хорошо отношусь к тебе, верю в тебя. Я тоже проходил «кризис среднего возраста» и не где- нибудь, а в тюрьме. Мой босс был великим человеком, основателем компании сразу после войны. Консорциум банков дал ему миллиардный кредит под дерзкие планы и честное слово - ничего более. Через двадцать лет его слово стало значить больше, чем слово Премьер- министра. Я был ему, как сын. И не мог допустить, чтобы конкуренты очернили его имя - взял вину на себя и отсидел десять лет за него, но сегодня Президент - я. Ты понимаешь, о чем я?
-Да, господин Пак, я понимаю и не обижаюсь. Сейчас я слаб, знаю это. Больше не могу найти мотивации для занятия бизнесом, не могу выносить общество людей из этой среды. Не могу больше любить то, чем занимаюсь.
-Брось, займись тем, что любишь. Ты должен сгореть, как Феникс и возродиться из пепла. Тебе не будет равных. Только возьми паузу, подумай, оцени себя и попытайся измениться. Научись доверять достойным. Все получится.- Он похлопал меня по руке и встал.
-Жаль, что не смогу сыграть с Вами в гольф, в последний раз.
-Извини- вынужден буду лететь к дочери в Нью- Йорк на уик- енд. Летишь со мной?
-Нет, спасибо.
-Я должен отблагодарить тебя за незабываемый уик- енд в Париже! Но я знаю клуб лучше, чем твой «Paris International Golf Club». Кто его проектировал, кстати?
-Джек Никлаус, по-моему.
-Я хочу, чтобы ты посмотрел, на что способен дизайнер Широ Акабаши. Очень тонкое понимание природного контекста. Он дизайнер самой природы, как Бог… Играл на полях «Gotemba Shizuoka»?
-Где это, в Японии?
-Да, недалеко от Токио. С видом на Фудзи-яму. Такие места японцы называют «Фудзи-ми» и очень ценят. Тебе понравится.
-Не получится. У меня нет визы.
-Дай мне паспорт. Подождешь два часа в ресторане- секретарь привезет тебе паспорт с визой и билеты. Отель тоже с меня. Прошу, не отказывай мне, поиграй уик-енд за нас обоих. Тебе нужно успокоиться, подумать, все взвесить, преодолеть жалость к себе… Извини, мне пора.
Секретарь с поклоном взяла мой паспорт и бесшумно исчезла за дверью. Мы обнялись со стариком:
-Спасибо.
-Всегда буду рад тебя видеть в Сеуле…
Я сидел в ресторане, в ожидании паспорта, ел палочками черных, как угольки, жареных трепангов и разговаривал по телефону. Мой российский управляющий был близок к истерике и буквально кричал в трубку:
-Яша, ты не понимаешь! Если мы не найдем хотя бы полтора лимона прямо сегодня, меня здесь разорвут! Ты понимаешь? Не тебя, ты в Сеуле! А меня!
-Успокойся, не дергайся. Ты кто? Скажешь, что звать тебя никак, приедет человек, решающий вопросы, перетрет с пацанами. Просек?
-Я так не могу, Яша! Я что, говно какое-то, по-твоему?

-Если не говно, так не скули, а разруливай проблемы! Не можешь - сиди и не пинтюкай. Я скоро сам приеду. Со всеми разберусь. Если менжуешься, лучше соскочи на время куда-нибудь. К бабе или в монастырь Даниловский.
-Ты хорошо подумал, старик? Тебе нельзя сюда…
-Я сам знаю, что можно, а что - нельзя. Что это ты так за меня обеспокоился? Лучше подготовь документы. Прежде, чем я буду с кем-то разбираться, нужно у себя порядок навести. Просек?
-Просек…
-Ну, тогда готовься.
-Когда прилетаешь? Я тебя встречу.
-Спасибо, меня встретят. Будь готов в любое время. Я тебе позвоню из Москвы.
Я выключил телефон. Очень захотелось выпить. Услужливая официантка уже вопросительно смотрела на меня с компьютером-«наладонником» наготове. Я ткнул пальцем в «Шабли» в карте вин. Официантка обрадовано кивнула. Внизу на улице раздавались крики, слышно было, как подъезжают машины со спецсигналами.
-Что там происходит?- спросил я официантку.
-Демонстранты пытались ворваться в наше здание.
-Чего они хотят?
-Протестуют против увольнений. Потерять работу - это проблема. Не беспокойтесь, сейчас их арестуют.
Токио вечером в пятницу никак не напоминал типичный мегаполис: Париж, Москву или Нью-Йорк. Не было этих ужасных пробок на дороге, хотя людей на улице непривычно много.
-Праздник сегодня, - на плохом английском проскрипел водитель роскошного эскортного лимузина Нисан «Лаурель», драпированного неизменным белым кружевом в салоне.
-Что за праздник?
-Хинамацури, праздник девочек.
-А, «Восьмое марта»!
-Нет, третье марта, хинамацури- третье марта.
-У нас праздник девочек - 8 марта, понял?
-Понял, понял!- обрадовался водитель.
Мимо проплывали неоновые улицы. Абсолютно нереальный мир. Промелькнула башня Всемирного Торгового Центра. Мы пересекли Гинзу - основную торговую улицу, центр местных развлечений, пожалуй, самую известную улицу в Токио. Возле станции метро и JR «Shinjuku» (JR- Japan Railways- остановки электричек, которые ходят и по городу) в группе высотных зданий я заметил грязно-розовый «Hayаtt». Мы проехали мимо.
-Разве нам не сюда?- спросил я водителя, похожего на мима, в своих белых перчатках и форменной фуражке.
-Нет, это «Century Hayatt», а нам в «Park Hayatt» в West Shinjuku.
Из тьмы стали вырисовываться три величественные башни из стекла со светящимися конструкциями на крыше. Мне показалось, что это самые высокие здания в городе. Даже «сиамские близнецы» мэрии и 330-метровая телебашня на расстоянии выглядели не столь внушительно. Мы въехали на бетонный пандус и оказались под серой плитой с сотами холодных светильников, у невыразительного входа, не похожего на привычный гостиничный. Модный полированный гранит смотрится ночью, как бетон. Улица тонет в темноте. Нет тепла. Чувствуешь себя, как в склепе. Здание оказалось административным. Гостиница занимает в нем 14 верхних этажей. Лобби воспринимается очень маленьким относительно общих размеров здания и располагается на 41-м этаже. Водитель и носильщик с вещами сопроводили меня наверх.

Едва открылись зеркальные двери лифта, как ко мне подскочил менеджер:
-Ирращаимасэ, мистер Инкермана- сан! Конбанва, дозо- дозо!
-Конбанва!(Добро пожаловать. Добрый вечер, пожалуйста проходите).
Я раскланялся с персоналом. Менеджер повел меня к лифтам. Все три лифта открыли двери одновременно.
-Дозо- дозо,- расшаркался менеджер, мы неловко столкнулись и рассмеялись.
-Сумимасен!- извинились мы одновременно и обменялись улыбками.
Лифт помчался вверх. Слегка заложило уши. Мелодичный перезвон оповестил, что мы прибыли. Женский голос из динамиков подтвердил на японском и на английском: «пятидесятый этаж».
Мы вышли. Холл был со вкусом украшен скульптурой и барельефами. Стиль очень сдержанный и модный. Никакой пошлости.
-Ресторан «American Bar & Grill»- лучший в городе, на 52-м этаже. Спа, фитнесс и бассейн - там же,- рассказывал на ходу менеджер. Он открыл дверь в номер, включился свет.- Дозо- дозо!- расшаркался менеджер.
На столе стоял большой бумажный пакет, бережно перевязанный наверху ленточкой. Менеджер снял бумагу. Внутри оказалась роскошная корзина с фруктами, баночка черной икры, японские пресные бисквиты и бутылка шампанского «Кристал Рёдерер» в традиционном желтом целлофановом пеньюарчике.
-Подарок от мистера Пака,- торжественно произнес менеджер,- машина в Вашем распоряжении. Когда Инкермана- сан поедет в гольф- клуб?
-Часов в 10 утра.
-Аригато годзиамас! (Большое спасибо) Водитель будет ждать в лобби. Ирращаимасэ!- непрерывно кланяясь менеджер вышел, пятясь задом, стремительно сворачивая оберточную бумагу. Внесли мои вещи. Распаковывать их не хотелось. Я сел на кровать, включил телевизор и стал рассматривать комнату. Для Японии она была огромная, плюс двойная. Интерьер приятный, на сочетании светлых фактурных деревянных панелей и мебели из дерева венге, цвета льна и фисташек. В комнате много ламп и торшеров с абажурами из рисовой бумаги, японская графика, что в целом создавало приятное впечатление. Напротив кровати висела изящная гравюра тридцатых годов мастера Такахаси Хироаки, которого называли Сотэй, изображавшая пагоду Янака в дождь. Я невольно залюбовался графичностью и точностью передачи авторского ощущения, характерного для японских гравюр. Покрывало, из нежнейшего египетского хлопка было ласковым на ощупь. Гармония. Искусство и высокое качество позволяют отдыхать душой, даже в самые пакостные моменты жизни. Может быть, мои попытки сохранить моральный покой - скорее интуитивные, нежели продуманные, это эмоциональное чистоплюйство?
Зазвонил телефон. На связи был офицер банка из Швейцарии:
-Привет, Марк, какие новости?
-Хороших нет.
-Это понятно. Какие есть?
-Есть плохие. Все твои счета заблокированы. Кредитные карточки тоже. Я очень рекомендую тебе найти деньги. Хотя бы 130-140 тысяч франков. Это спасло бы твою кредитную историю. Извини, ничем тебе помочь уже не могу.
-Да о чем ты! Спасибо за все.
Не успел я положить телефон, как он весело запиликал снова. На этот раз звонила офицер банка из Парижа:
-Месьё Инкерман?
-Да.

-Со всей возможной деликатностью вынуждена сообщить: счет Вашей компании закрыт.
-Почему?
-Ваша деятельность не характерна для клиентов нашего банка. Мы не поддерживаем международные торговые операции.
-Позвольте, Вы их четыре года поддерживали!
-А теперь не поддерживаем. Поймите, это не моя личная позиция, месьё.
-Я понимаю, мадам.
-Мадмуазель, месьё. Ваш личный счет и счет вашей жены тоже закрыты. Кредитные карточки аннулированы и будут изъяты банкоматом, в случае попытки их использования.
-Почему?
-Вы выписали чеков на большую сумму, чем имелось на счетах.
-Но мы же договорились с Вами перед отъездом о подстраховке… предоставлении овердрафта…
-Позиция руководства изменилась.
-Меня нельзя было поставить в известность?
-Всего доброго, месьё Инкерман. Сожалею.
-Черт, черт, черт!
Телефон звонил не переставая: адвокат сообщил, что «Банк Де Франс» поместил меня в черный список. Урегулировать ситуацию необходимо, иначе не будет возможности иметь счет во Франции. Жена сообщила, что карточки не работают, наличных нет, холодильник пуст, за квартиру не заплачено. Штрафов- уйма.
-Как дети?- я наивно попытался «перевести стрелки».
-Забыли, как их папочка выглядит,- был ответ.
Я с силой швырнул телефон в угол. Он рассыпался на безделушки и затих.
«Нужно успокоиться: ме-едленно вдо-ох, выдох, вдо-ох, выдох…» - я справился с эмоциями и пошел в ванную. Элегантная отделка мрамором Green Tinos и Emperador Dark, в сочетании с золотистой мозаикой из смальты уже не могли меня порадовать и вернуть моральный покой.
Депрессия- не лучшее состояние для того, чтобы готовиться к борьбе за денежный знак. Нужно излучать оптимизм, но где его взять? Я смотрел на переливающийся огнями ночной Токио из огромного окна на пятидесятом этаже, сидя на подоконнике. Ощущение очень специфическое- не чувствуется, что есть какая-то преграда между тобой и двухсотметровой бездной. Легкое, холодное дыхание кондиционера придает ощущению реалистичности. Интересно, если прыгнуть, полетишь? Я закрыл глаза, представляя полет, одержим этой идеей с самого детства. Нет, сомнительно. Точно, не полетишь, а ёбнешься - а это разные вещи. Нужно любой ценой создать комфортный душевный климат. Для этого следует избавиться от давления ответственности. С источником плохих новостей я уже расправился. Главное, его не трогать, а то сразу начнешь собирать по кусочкам. Пусть полежит, бесполезный, лишенный энергии…, как я. А что я? Буду искать мотивацию, чтобы жить. Мотивацию, чтобы умереть, мне искать не надо. Я ударил сам себя несколько раз по щекам: «соберись, тряпка- concentration!» (фр. соберись!) Сделал над собой усилие: встал, оделся и пошел гулять.
В уютном и стильном баре почти никого нет. Вид из окна - просто роскошный. Старый негр в смокинге небрежно перебирает клавиши рояля. Седой, патлатый старикан щиплет струны контрабаса. Приятная мулаточка приятным же голосом поет о том, как хорош Париж в апреле, в цветении яблонь. Такое политкорректное трио. Посетителей мало. Одни мужики. Не могу скрыть разочарование.

Официанты и бармен понимающе улыбаются. Я тоже улыбаюсь и иду прочь, бродить по гостинице. В фитнесс центре - никого. Тренажеры стоят вдоль стеклянной стены, совершенно безжизненные на фоне мерцающих огней оживленного города. Страдают, наверно, от своей невостребованности. Бассейн пуст и кажется от этого еще больше. В стеклянном треугольном просвете огромного окна виднеется кровля соседней башни-близнеца, подмигивающая красными сигнальными огоньками. Кровля похожа на треугольный пирожок. По открытой галерее над бассейном, под самым потолком, кто- то пробежал, топая по металлическому полу. Все стихло столь же внезапно. Вскоре, откуда-то выпорхнула девушка с бейджем на груди. Выглядит смущенной - видать, оставила пост без разрешения.
-Добрый вечер! Плавать?- спрашивает девушка, кукольно улыбаясь.
-Плавать. Плавки забыл. Без плавок можно?
-Голым?
-Совершенно.
-Совершенно голым нельзя. Размер плавок не регламентируется: такие маленькие можно- девушка пальцами показывает насколько маленькие.
-В такие, как Вы показываете, я не помещусь, даже частями.
-Извините, Вы из какой комнаты?- девушка сует мне журнал с правилами посещения бассейна,- распишитесь, пожалуйста, что Вы проинструктированы…
Я расписываюсь и пишу номер комнаты. Девушка расслабляется: сумасшедший гайдзин (яп. чужак) предупрежден. Если вдруг полезет купаться голым - она приняла все возможные меры…
Я вышел из гостиницы и направился в квартал Kabuki-cho, в пятнадцати минутах ходьбы. Народа на улице полным-полно. От света рекламы светло, как днем. Меня сопровождала какофония сотен пиликающих игровых автоматов, то ослабевая, то усиливаясь от салона к салону. Суши-бары с плывущими по кругу лодочками сменяли ресторанчики, большие и маленькие. Стриптиз, караоке, и еще стриптиз. Есть совсем не хотелось. Петь тоже. Я искал клуб «Стрэнд», но не смог его найти. Может, уже закрылся? На глаза попался стриптиз-бар. Девушка на неоновой рекламе задорно дрыгала ножками. «Topless. Private dance» - гласила неоновая реклама. Я зашел внутрь. Все мне улыбались. Громкая музыка стимулирует мимические способности: я сел за столик, жестом подозвал официантку, кивнул на рекламу коньяка «Реми Мартэн». Она улыбнулась - поняла.
Группа шумных японцев тем временем рассматривала бритый лобок стриптизерши, исполнявшей «прайвет дэнс», в лупу, передавая мощную оптику друг другу. Сказать, что правило «топлесс» формально было нарушено, нельзя. На стриптизерше красовался купальник, именуемый «dental floss» (англ. зубная нить), что не могло служить серьезным препятствием тяге народа к прекрасному. «Грудь» у японских стриптизёрш появилась сравнительно недавно благодаря распространению силиконовых имплантантов, скорее ради иностранцев. Японские мужчины к этой части женского тела традиционно индифферентны. Зато не безразличны ко всему остальному, в чем я очередной раз убедился. Еще одна дама с побитой целлюлитом задницей исполняла шестовой стриптиз и больше висела вниз головой. Проходящие мимо мужчины с интересом заглядывали в нее.

как посетители музея в античную амфору. На гимнастические потуги смотреть было жалко и я пересел в глубину зала.
Ко мне подсела девочка. Я заказал ей «Мартини». Завязался бодрый разговор: она на японском, я на английском. Каждый о своем. Очень гармонично. Громкая музыка помогает справиться с «трудностями перевода» и спасает тех, кому нечего сказать. Междометия плюс мимика - что еще надо?
-Кампай (соответствует нашему "вздрогнем" или нем. "прост")
-Кампай.
Время от времени девушка неуклюже елозила своей ногой по моей ноге и, как-бы смущалась, прикрывая кривозубую улыбку рукой. Возбудиться от всего этого мог только моряк после автономки и топо прошествии длительной реабилитации. Я вышел на улицу. Японские слова больше не режут ухо и сливаются в некий фон, как удачная музыка в фильме, котороая подчеркивает действие, но ее не замечаешь. Я покружил по улицам и вернулся в гостиницу.
***
В баре значительно прибавилось людей, а главное - женщин. Женщин много, а выбор не велик: все с кавалерами или в компаниях, если не считать нескольких пар солидных дам в бриллиантах. За одним из столиков сидела большая компания европейцев. Мужчины безупречно одеты. У таких парней сорочки, как новые - еще хрустят. И выглядят они на 25, хотя, вполне возможно, мы ровесники. Мое внимание привлекли не они, а девушка, сидящая с ними, но не принимающая участия в оживленной беседе, покачивающая босоножкой в такт музыке. Она очень молоденькая, с удивительно изящным, привлекательным лицом, точеной фигуркой. Я понял, что не хочу больше никого искать. Соревноваться с такими породистыми самцами в моем «casual wear» (англ. повседневная одежда) нереально... и я поехал вниз в номер прихорашиваться.
После долгих раздумий все варианты костюмов с галстуками были отвергнуты ввиду явной неконкурентоспособности. Пришлось облачиться в вызывающий френч «Версаче» из нежного серого кашемира. В нем я чувствовал себя наиболее уверенно. Вернувшись в бар, я сел за стойку с таким расчетом, чтобы иметь возможность рассматривать приглянувшуюся девушку. Она прекрасна: стрижка открывает на всеобщее обозрение шею, которой бы позавидовала Нефертити, глаза выразительные, улыбка открытая и непосредственная. Изящные пальчики, соблазнительные коленки. Общее впечатление трогательное, как от детей или стариков, которых хочется обнять и плакать. Мы аплодируем музыкантам громче всех. В эти моменты она смотрит на меня и улыбается. Все остальные тоже смотрят на меня и наверняка думают: «Что за идиот?». Красивой девушке, понятно, прощается все.
Я заказал бутылку любимого «Кристал». Когда мулатка страстно запела «Chick To Chick» я попросил официанта передать незнакомке бокал «Кристал» от меня с крохотной белой карликовой розой, которую я выдернул из икебана на стойке. Девушка выглянула из-за склонившегося к ней официанта, улыбнулась и приветливо помахала мне рукой. Официант последовал ее примеру, будто я попросил их сфотографироваться вместе. Еще некоторое время мы обменивались улыбками, пока компания не поднялась с мест.

Девушка показала мне на прощание, что розочку она уносит с собой.
В номере я долго лежал с открытыми глазами, ворочался, пока не включил телевизор. Смотреть дублированный фильм в Японии все равно, что слушать «Войну и мир» в постановке Киевского оперного театра - обхохочешься. «Ridicule» Патриса Леконта с великолепным дуэтом: Ардан - Рошфор, я посмотрел полностью; устал смеяться и уснул под «A Bronx Tale»… Де Ниро.
Чем старше становишься, тем меньше спишь. Долгое время я практиковал спать 8 часов, но раз в два дня. Посадил щитовидку. Теперь сплю каждый день по 4 часа. Всегда жалко было тратить время на сон. Никакая смена поясов меня тоже не давит. Могу перелететь Атлантику или Тихий и сразу ехать на встречу. Главное помыться. Важно не обжираться в самолете на длинных перелетах и не бухать сильно. Кому теперь нужны мои качества «железного дровосека»? Стать, разве что, послом доброй воли? Публичности не хватит. Или стюардом? Хорошая мысль, учитывая, что стюардессы попадаются симпатичные. Правда, мне, как всегда, не достанется. Наверняка тёлки предпочтут пилотов, а пилотом, Инкерман Яков Соломонович, быть не может. Соломоновичи- прагматики, а не романтики. Как только Соломоновичи хотят стать романтиками - сразу попадают в неудачники. Закрепиться в кругу романтиков никак не удается. А хочется…
Уже знакомый водитель лимузина кланяется, открывает дверь. Я киваю ему в ответ, улыбаюсь и сажусь в машину. Идиотская мода обтягивать салон кружевными чехлами. Чувствуешь себя, как новорожденный в Вологодской губернии. Мы выезжаем на Tomei Expressway, откуда открывается величественная панорама Токио, вид на мост Metropolitan Expressway. Издали Токио смотрится хорошо даже днем, не смотря на уродливую и сверх функциональную архитектуру. За городом особенно ощущаешь приход «ханами», времени цветения сакуры - праздника, когда вся Япония выглядит, как невеста, как розовый торт с белоснежными взбитыми сливками. Пелена первых цветущих садов едва пробивается на фоне робкой зелени полей. Показалась Фудзи. Теперь я лучше понимаю своих знакомых, восторгающихся этой страной…
В Гольф- клубе меня встретил директор - приятный спортивный американец с ослепительной улыбкой и загаром шкипера.
-Беннетт, зовите просто Бен,- представился директор, подавая руку.
-Инкерман, зовите просто Джейкоб.
-Рад Вас видеть, Джейкоб! Член «St. James`s» клуба для нас всегда V.I.P. Друзья мистера Пака - мои друзья. Не видел в своей жизни людей, более одержимых гольфом, чем корейские бизнесмены. Господин Пак - безусловный чемпион среди них!
-Я, к счастью, не столь одержим гольфом. Для меня это лишь европейский суррогат медитации с физкультурным уклоном.
-С такими мыслями Вы еще до сих пор член «Paris International»?- засмеялся Бен, притворно ужасаясь.- Прошу!

Мы миновали ресторан и зашли в pro- shop.
-Я бы хотел купить кое-что.
-Мистер Пак сообщил, что Вы не имеете привычки возить все с собой. Рад буду предоставить мой личный набор клюшек, если он Вас устроит.
Как Вам «Ben Hogan Iron Set»?
-Да, конечно. Спасибо. Мне нужны ботинки.
-Знаю, что Вы очень щепетильны в этом вопросе. Ваша любимая модель «Foot Joy Classic Tour», размер 42-й…
-Точно.
-Что предпочитаете: Center Seam (англ. центральный передний наружный шов) или Split Sweep Saddle? (англ. комбинированные, со вставкой в виде седла)
-Center Seam. Но я не столь щепетилен, как Вы думаете. В принципе я скорее «casual golfer», просто не люблю испытывать немотивированные неудобства.
-Верится с трудом. А как же принцип: «не важно, как ты играешь - важно, как ты выглядишь»?- засмеялся Бен.
-Я даже не знаю что хуже: то, как я выгляжу или то, как я играю.
-Бросьте, Джейкоб. Не говорите никому. Держите марку
«St. James`s Snobs Inc»
-Постараюсь. Играть нет настроения. Если выделите тренировочную площадку поживописнее - буду благодарен.
-Безусловно. К Вам «подселить» кого-нибудь, чтобы не скучно было?
-Нет, спасибо. Я люблю одиночество.
-Как скажете. Все для Вас. Ваше пребывание полностью оплачено. Любой каприз… господин Пак платит,- подмигнул хитро Бен,- наслышан о ваших экстравагантных капризах, мистер Инкерман. Могу я надеяться, что мы сегодня хорошо заработаем?
-Я не в форме…
-Catastrophe!- притворно ужаснулся Бен, вытаращив глаза, и тут же рассмеялся,- это шутка!
Не знаю, что со мной случилось, но я не мог закатить мяч в лунку уже пол-часа. 38-й… Мяч катится, аккуратно прокатывается по краю лунки и выкатывается на другую сторону. 39-й… шарик катится, перескакивает лунку… Я уже начинаю заводиться. Злость внутри пухнет, как тесто в печи. Клюшка Бена и ближайшее дерево еще не знают, что находятся на волосок от гибели. Если не попаду сороковым, плюну и буду отрабатывать дальний. Не попал. Черт! Неужели так брошу все и пойду долбить? Я погорячился. Вот если не попаду пятидесятый…
Расстреляв все мячи, я сел под карликовым дубом и любовался восхитительным ландшафтом и Фудзи с белой грудкой. Ровно в два за мной приехал Бен.
-Как успехи?
-Лучше всех, но никто не завидует.
-Поехали на экскурсию, а потом - обедать. Идет? Я не расстроил Ваши планы, сэр?- насмехался Бен.
-Расстроил. Я хотел повеситься, да ты помешал.
-Правда? Я могу уехать!- Бен сделал вид, что залезает в электромобильчик.- Такую рекламу для клуба грех упускать,- расхохотался Бен.
-Я передумал. Во-первых, вешаться на таких деревьях не эстетично. Диспропорционально как-то. Во-вторых, я не могу позволить, чтобы на мне зарабатывали.
-Жаль, Джейкоб: ни куража, ни рекламы. Я уже собирался предложить рекламное место производителям веревок. Пропал день! Только и остается, что напиться в хлам.

В ресторане Бен посадил меня за свой столик с двумя американцами из Сиэтла. Я пролил бальзам на души янки, расхваливая город бесконечного, но восхитительного дождя, столицы стиля «гранж», «Homeplace of Boeing and Microsoft». Парни приехали втюхивать япошкам «Боинги». Не трудно предположить, что прихиппованные работнички Гейтса по гольф-клубам не разъезжают. Бен все время убегал к другим гостям. Когда возвращался, мы переключались на его клуб: хвалили, сравнивали с другими, делились впечатлениями. «Gotemba Shizuoko» действительно достоин восхищения.
Тут в зал вошла большая компания. Бен немедленно среагировал, вскочил приветствовать гостей. Со всеми обнимался, целовался, и тут... я чуть не подавился сашими из тунца: Бен целовался «в щечку» со вчерашней прекрасной незнакомкой из гостиничного бара! Подойти сразу было не удобно. Компания заняла большой стол, к счастью, по соседству. Рассаживаясь, все здоровались и улыбались: «Bonjour!» Но, почему-то, только со мной. Я улыбался в ответ: «Bonjour! Bonjour!» Незнакомка села так близко, что я мог дотянуться до нее рукой. Наверное, я совсем выпал из разговора с американцами и неприлично уставился на красотку в надежде, что она меня узнает.
Девушка была явно не в духе: покусывала нижнюю губу и изредка бросала на меня колючие взгляды. У большинства современных девушек глаза безжизненные, как у дохлой форели. А эти - озера серые, холодные, глубокие. В таких глазах утонуть - раз плюнуть. Ее спутники - французы, но что-то подсказывало, что девушка не француженка. Жабоеды, как всегда, жаловались на жизнь. До меня доносились только отдельные фразы: «…vous n`imaginez pas a quel point c`est difficile…» (фр. Вы не представляете, как это было не легко…).
Наконец, девушка не выдержала и выпалила мне далеко не ангельским голосом:
-Ne me regardez pas comme une bete courieuse! (фр. приблизительно: чё уставился, как баран на новые ворота)
-Vous etes l`envoye` du ciel… (фр. Вас само Провидение послало)- ответил я, несколько волнуясь от возникшего подозрения…
- Pardon?- не поняла незнакомка.
Я вытащил маленькую белую розу из вазы на моем столе. Мои американцы одобряюще улыбнулись.
-Я не «пялюсь», а восхищаюсь Вами, сударыня,- сказал я на русском, протягивая розу. Незнакомка аж выронила нож, неловко взяла розу и размахивая вилкой эмоционально затараторила:
-Блин, я, как дура! слова подбираю, а Вы - русский, оказывается! Никогда бы не подумал! - Французы разом перестали болтать и уставились на нас, незнакомка продолжала.- Это ж Вы мне вчера шампанское прислали… бли-ин, я бы в жизни не узнала. Вчера Вы такой были представительный. Я подумала, что богемный персонаж какой- то, их в Токио полно крутится… Мы когда пришли, Бен Вас показал, сказал, что крутой парень из Парижа. Я и подумала: на француза не похож…
-Давайте познакомимся: Яша- прервал я поток эмоций соотечественницы.