Одежда, внешность, повадки «хиппи» и «битников» стали модой, миновали границы и водные пространства, стали чем-то обязательным для молодого человека, считающего себя «современным», «модерн». Уже забыты первоначальные истоки общественного протеста, его смысл, осталась только оболочка, подражание, заимствование. Как писала Эльза Триоле, молодые стали «конформистами даже в своем антиконформизме», и добавляла: «У молодых существует своя международная мода, они еще больше, чем взрослые, похожи в этом отношении на баранов...» (Э. Триоле. «Душа».) Они обвиняли старших в однообразии, почитании традиций и обычаев, бросили им вызов, а на самом деле оказались такими «традиционистами», что теперь молодой человек стал пленником моды и не мыслит себя без узких джинсов или рубашки с рюшками. Так был распят протест. И только по-настоящему сознательная молодежь, всерьез воспринимавшая протест против буржуазного образа жизни, ищет других путей борьбы, меньше всего думая о внешних атрибутах движения. С интересом я читал заявление о приеме в комсомол 16-летней Продавщицы магазина по имени Джейн: «Моя мать против коммунизма. Но мой покойный отец придерживался социалистических идей. Я не знаю, почему меня заинтересовали теория и практика коммунизма. Меня никто на это не толкал. Но я убеждена, что это непреходящее явление в моей жизни, что коммунизм для меня воплощает все идеи для той Англии, в которой все будут жить счастливо».