Нана, а меня охватывает сразу в аэропорту...а ещё я в Израиле очень к людям хочу, в толпу...знаете, в Германии очень популярен сериал "Эскимо", ну вот...такое примерно хочу....меня так растроило, что всё оно было перед глазами, а я вынужденна была смотреть на мёртвые камни...крепости...вообще не понимаю, как живя в Израиле может не нравиться праздник жизни вокруг.

Да, идешь по улице и совсем не чувствуешь одиночества.Толпа пестрая и очень теплая!(Y) Хмурые лица только у наших соотечественников.:-S

__________________
Если мечта не сбылась, значит она несбыточная...

Сравнивая с Европой-там конечно, потише, гораздо тише!(кроме Италии и Испании).Гораздо вежливее, но холодком веет, а в Израиле комфортно, по-домашнему, ощущение, что ты дома в удобной домашней одежде!

__________________
Если мечта не сбылась, значит она несбыточная...

ИЕРУСАЛИМСКИЙ СИНДРОМ
С тех пор, как шасси лайнера авиакомпании Ростов-Дон коснулись посадочной полосы аэропорта "Давид Бен - Гурион" прошло не более двух часов, а в пору было уже "упаковывать" не распакованные чемоданы. Главная цель поездки столкнулась с неожиданным препятствием, казавшимся совершенно непреодолимым. (А казалось, что я всё предусмотрел и был готов ко всему, давно "уговорил" себя и взял в руки). Нам помогали наши многочисленные друзья, которых я невольно втянул в решение моей личной проблемы. Однако, каждый их новый звонок не добавлял оптимизма. Через несколько минут, когда исчез последний луч и без того слабой надежды, мой двоюродный брат сказал мне и своей жене: "Собирайтесь, поедем к Западной стене" (Стене плача). От автостоянки до Стены мы шли минут десять. За это время перед моим мысленным взором пронеслась вся моя не слишком праведная жизнь. Ретроградный анализ не был утешительным, и червячок сомнения проснулся в дремлющем сердце. Но, в такие минуты и мы - убеждённые атеисты, изменяем своей слепоглухонемой вере. Жена моего двоюродного брата надела косынку и подошла к Стене справа, вместе с другими женщинами, а мы, надели наши кипы, и подошли с левой стороны. Поскольку, я не знал ни одной молитвы, то и молился, как мог. Внезапно, я понял, (точнее ощутил), что тут, прямо за Стеной живёт Нечто. Слезы, которых мои глаза не знали несколько последних десятилетий, навернулись сами - они пришли, откуда - то изнутри, и сделали меня на очень небольшое, но строго определённое время совершенно незрячим. Поэтому, я не помню, в какую щель вставляли мои дрожащие пальцы коряво написанную записку. До стоянки шли молча. Я вынужден был надеть очки с тёмными стёклами, поскольку ронять слёзы прилюдно, мужику, перешедшему экватор, пусть даже и неправедной жизни, по меньшей мере, неудобно. Пожалуй, впервые в жизни не сумел справиться с эмоциями, уговорить себя - аргументы, которые в других условиях могли оказаться вескими, один за другим рассыпались под натиском императивного: "Не лги себе!". Мой двоюродный брат обнял меня, как когда-то, давно - давно, в детстве, и тихим, не вполне уверенным голосом сказал, - "Ты должен научиться жить с этим". Мы не успели отъехать и пятидесяти метров от того места в старом городе, где он оставил машину, когда тягостно нависшую тишину разорвал звонок, единственный звонок, которого я ожидал почти полтора десятилетия. Проблема разрешилась сама собой - Бог услышал нашу молитву и совершил то, что, мы величаем чудом. Потом разное было, много всего. Но каждый раз, когда из окна автомобиля, я видел Стены старого города, "счастливая" способность уговорить себя, тонула в невесть откуда рождавшихся слёзах, комом подступавших к самому горлу.

__________________
Gens una sumus

Бухта
"И если в улицы свой брошу крик,
Неужто кто - нибудь его подымет?"
(Иаков Орланд)
Три дня дул Хамсин - тяжёлый сухой ветер, приходящий из пустыни. Между тем, в этот как, наверное, в любой другой день тоже, у Стены Плача стояло много людей. Здесь все ощущают Присутствие, каждый по-своему, и, кажется, не замечают друг - друга. Во всяком случае, Марк не замечал их, а они его. Он был погружён в себя, но чувствовал, пронизывающий, пристальный взгляд, прямо из-за Стены… Слёзы блестели в глазах, а руки, губы и воспаленный лоб судорожно касались священных камней времён первого Храма. О чём Марк просил Бога? О том же, о чём Его просят все: о мирном небе над головами его и других детей тоже, о том, чтобы хлеба было вдоволь, о здравии любимых и близких, и ещё он просил о встрече…. И вряд ли был оригинален. "Странно, - думал Марк, - неужели, чтобы понять такие элементарные вещи нужно обязательно постоять на краю, на самом краю…. В конце концов, не одно тысячелетие, всё сводится к этим бесхитростным сюжетам ". Когда - то (это было очень давно) Марк не знал, о чём он мог бы просить Творца, ибо был самонадеян и счастлив. Парадоксально, но именно беспредельная милость Того, кто всё может, служила питательной средой его гордыни и его стихийного атеизма. Неблагодарный…. С тех пор прошло много лет. За это время он многому научился, расстался с большинством сверх ценных иллюзий, познал боль тяжёлых утрат, скребущуюся, как мышь ностальгию (не по местам - по людям, по некоторым людям, точнее по их мирам), приобрёл дурную привычку говорить с собой, вот только молиться так и не научился. А потому, здесь, у Стены предлагал Высшей силе свою жизнь, свою вселенную, в обмен на осуществление его скромных чаяний. (Это было всем, что он ещё мог предложить, ведь у него был только один мир). Должно быть, "цивилизованный дикарь" не знал или забыл, или умышленно упустил из виду, что человеческие жертвоприношения запрещает Закон Божий и закон человеческий тоже, но с этой минуту, мозг Марка лихорадочно искал знамений и находил их во всем с завидным постоянством. Конечно, в той его предыдущей жизни, он, несомненно, прошёл бы мимо этих и других деталей тоже

__________________
Gens una sumus

Впрочем, команду к саморазрушению, он отдал себе сам…, когда впервые, его Марка кожей, ощутил свою ненужность самым близким, самым дорогим ему людям. В этих условиях механизмы могли бы быть любыми, ведь его извращённое сознание, боролось с самим собой, находило не один десяток удивительных случайностей и совпадений, всё, более увязая в зыбких "объяснениях", и не менее невероятных опровержениях оных, нередко приписывая их вмешательству внешней или высшей Силы. Врачебный диагноз, более походящий на судебный вердикт, Марк выслушал равнодушно, ведь он уже утратил ту точку опоры, которую так и не нашёл Пифагор, а потому, его рухнувший мир, пребывал в состоянии незыблемого, неподъёмного равновесия. Возвратившись, домой, инстинктивно взял с полки книгу, к которой не прикасался почти семнадцать лет. Забытая на долгие годы, пожелтевшая от времени, самая нужная из всех фотографий на свете, лежала на первой странице, должно быть, дожидаясь того самого часа, когда этот "малозначительный эпизод", не мог остаться незамеченным. Три дня дул Хамсин, но затем направление ветра изменилось, и Марк, как "летучий голландец" направился, куда глаза глядят. Чтобы вновь на ощупь, впотьмах, в этой или, может быть, в другой жизни, приблизиться к Храму, к маленькому мальчику с выцветшей фотографии, к оставленной бухте, в которой можно перевести дух, чтобы были силы идти дальше. И никто не услышал его брошенный в улицы Святого Города крик. И только грозный, всемилостивый Бог увидел, услышал и простил ему и это.

__________________
Gens una sumus

<f z-1>« … В непрочный сплав меня спаяли дни…». ( В.С. Высоцкий). Я искал правду, мало задумываясь над тем, что у каждого она своя. Мои поиски абсолютной истины не увенчались успехом, я только шёл по выбитым следам в никуда, по моей узкой колее. Но я не жалею, что шёл, даже если идущий и не осилит дороги ….. Ведь, мы можем быть, только тогда, когда искренни, по крайней мере, с собой, проживая собственную, а не иллюзорную жизнь.

Вначале мне показалось, что мировосприятие эмигрантов – теперь, уже израильтян, несколько отличается от моего: другой ландшафт, иной климат, логичный иврит, жизненный опыт. Этой, иллюзии не суждено было прожить долго,… Слава Богу, и через пятнадцать лет, в этом мире осталось ещё несколько домов, где можно оставаться самим собой. Через несколько минут после беседы с двоюродными братом и сестрой, с их детьми, родственниками и просто знакомыми, я обнаружил, что ничего не изменилось, напротив: сильные стали ещё сильнее, слабые слабее. Земля обетованная реагировала на репатриантов, «как лакмусовая бумага» - точнее, не скажешь. Всё как везде…. У стен Старого Города, разговоры о преимуществах или недостатках российской и израильской клубники, представляются немного странными. Впрочем, смотря, как относится к этим древним камням…. Мне довелось встретить людей, которые осуществили многовековую мечту своего народа, полтора десятилетия проживают на Святой Земле, но так и не дошли до Западной Стены…. Когда – то мне тоже не о чем было просить Бога, разве чтобы ничего не менялось. В салоне туристического автобуса, одна пожилая дама бесцеремонно дёрнула меня за рукав и обратилась на русском: - «А вам не кажется, что они ( экскурсоводы) нас обманывают ?» - «???». - « Ну, показывают какие - то камни». - «Но, ведь экскурсия так и называется – археологические раскопки …. А что бы вы хотели увидеть?». - « Не знаю, раздали бы, что ни будь….». Гид – молодая девушка, судя по говору, в прошлом москвичка, попыталась вмешаться: «У нас есть ещё обзорная экскурсия…». – «Вот видите, - оживилась моя собеседница – что я вам говорила, обманывают! Я вчера ездила, тоже ничего не давали, а деньги берут!». Между тем, у Западной Стены неистово молились люди, наверное, и за тех, что ещё не подошли к Храму или собираются в «Иерусалим в будущем году»

__________________
Gens una sumus

Он всегда страдал близорукостью. Вот и сейчас смотрит на меня сквозь толстые стёкла очков, прищуриваясь. Мне показалось, что за пятнадцать лет, которые мы не виделись, они стали ещё толще. Я не могу чётко различить контуры зрачков, и всё же, ощущаю его пристальный взгляд, застывший на моём заметно постаревшем лице. Он всегда был моим другом. Вместе работали, вместе отдыхали и даже мечтали, тоже вместе, пятнадцать лет тому. Он вяло демонстрирует мне свой новый дом, машину, фотографии. Пытаюсь сказать нечто приятное и чувствую, что промахиваюсь, раз за разом…. Лучше бы я молчал! Он страдает миопией, а я слепотой – душевной слепотой! Пытаюсь переменить «тему», рассказываю, «что – то» о себе, ... Он слушает и молчит…. Открывает бутылку вина, наполняет бокалы… Согретые вином пытаемся спорить о чём – то, вручаем подарки, обнимаемся. Чувствую, что он хочет сказать мне нечто важное, осекаясь на полуслове. Потому, что я не слышу, не могу найти подходящих, располагающих для этого слов, и что - то очень важное «повисает» в воздухе… между строк. Двумя днями раньше, я не сумел найти слов и для сына…. Я, как плохой водитель, вижу только серую ленту шоссе и больше ничего вокруг. Что - то самое важное ускользнуло от меня в этой жизни - выпорхнуло из души, как птица.
Мой диалог с сыном, так и не состоялся, но я знаю, что он, так же, как и многие молодые /и не молодые/ люди здесь, считают эту «очень тяжёлую страну, самой лучшей!». А главное своей. Дети моих родственников, моих друзей – мальчики и девочки – поливают её потом и кровью. Я никогда не был так сказочно богат. У меня даже улицы не было, только адрес. В этом году, мой сын тоже будет служить в армии обороны Израиля, превентивной обороны….. А что сделал я для моей исторической родины? « Возделывал лозу в чужом винограднике…». Впрочем, и она дала слабые, болезненные всходы….
Мы только, что миновали восточный базар, где в маленькой, лавке под открытым небом мирно торгуют атрибутами иудейского, мусульманского, христианского и еще нескольких незнакомых мне культов, наряду с дешёвым китайским ширпотребом, и вышли к Средиземному морю. Говорят, что здесь никогда не было ни одного взрыва. Неужели, даже террористы уважают свободу торговли?

__________________
Gens una sumus

Почему, именно оно средиземное, т. е средоточие или сердцевина множества земель, я не знаю. Возможно, какой - то мудрец, подобно герою осетинского фольклора Шардону, ткнув палкой в землю там, где стоял, сказал когда - то: «Центр земли здесь, кто не верит, пусть проверит…», или потому, что он действительно здесь. Как бы там ни было, но я с трепетом касаюсь ладонями его пенящейся глади.
Здесь всё самое-самое - пару дней тому, я погружал моё отяжелевшее тело в Красное море. Где – то читал, что по составу микроэлементов человеческая кровь, ближе всего к морской воде. Только на берегах Красного моря растут такие кипарисы …, только в Красном находят лазурит…, только здесь растут такие кораллы; только я ничего не замечаю вокруг. Каким - то парадоксальным образом, это «самое холодное из тёплых морей» рождает во мне ассоциации, с совсем другим, не существующем больше житейским морем, высохшем, некогда, как слёзы и шумящем, теперь, только в моих ушных раковинах и моём сердце. В знаменитом аквариуме, с самого дна, отгороженного от суши, прочной стеклянной стеной, вполне мирно, шныряют сытые акулы. По слухам, здесь их подкармливают мелкой полуживой рыбёшкой, и им легко привыкшим к подачкам, уже не до охоты. Теперь они и «не хищники» вовсе, а только лицедеи, сеющие для зевак прозрачные фантомы сопричастности к многоликой жизни под водой.
Ещё несколькими днями ранее, я тщетно пытался погрузиться в Мёртвое море, в самом низком месте на нашей планете. Когда - то здесь, на месте самого солёного озера в мире, кипела неправедными страстями, бурная жизнь обитателей Содома и Гоморры. А, на его берегу, по мало понятной прихоти, может быть, сгоравшего от зависти ангела, до сих пор одиноко стоит скала, живо напоминающая женскую фигуру – нерукотворный обелиск жены библейского праведника, посмевшей бросить один единственный, неосторожный взгляд в прошлое, на проклятые места, где любила и была любимой. Теперь тут успешно лечат артрит и экзему….

__________________
Gens una sumus

Путешествую по неволе, и лихорадочно жду звонка, который так и не прозвучит… Что ж, значит всё не так уж плохо, если ему комфортнее без меня, чем со мной. Ведь я приехал сюда не для того, чтобы нарушить его душевное равновесие, и восстановить своё! Другое дело, что из этого получилось…. Да и что бы я сказал, если бы он прозвучал?! Сообщил бы подростку, что жизнь сложна? Покаялся бы? / Разве в том, что не распоряжался собственной судьбой…./ Сказал бы, что «Никто не виноват?», или « Все виноваты»? Что мне больше «Никогда не было хорошо», без него? Как будто могло быть иначе! Что мы знаем, «За что Бог наказывает нас»?» /А его то, за что?/. Что он похож на меня, как я на моего отца? Бросил бы тень на Солнце? (Он говорит, что никогда не повторит моих ошибок. Я тоже на это надеюсь, как мой отец, когда - то надеялся на меня.).
Её звали, Правда. Она не завивала волосы, не пользовалась каплями с атропином – величина её зрачков зависела только от освещённости и ещё от ужаса и боли. Она была беспощадной и беззащитной, как обнажённые нервы, иначе не была бы собой. У неё был какой - то особый неповторимый шарм. Но она оставалась одинокой, безмерно одинокой, потому что никто не решался приблизиться к ней слишком близко, перейти незримую черту…. И неизменно выбирали Полу – Правду, Полу – Ложь, или просто молчали, и ели замечательный яблочный торт .
Я не отличаюсь наблюдательностью. Лес в иерусалимском парке ничем не отличался от владикавказского. Но только на первый взгляд. Мой двоюродный брат в мановение ока открыл мне глаза, расширил кругозор: «Что скажешь?» - «Очень похоже, на владикавказскую лесополосу. » - « А ты внимательнее посмотри, на междурядья, …всё, что ты видишь, сюда привозили со всего света...». Я вздрогнул - «лес» оказался рукотворным…. Все деревья, росли безупречно правильными рядами. Саженцы привозили из многих стран мира и заботливо, шаг за шагом, высаживали здесь. Использовали капельное орошение, поскольку другого не было. Прежде на этом месте была пустыня. Пустыня и болота, как впрочем, почти во всех других районах маленькой страны, ныне утопающей в зелени. Израильские дети, не срывают цветы, даже в лесополосе….. Это поражает не меньше, чем безукоризненно ухоженные Бахайские сады в Хайфе, корпуса технологического института, библиотека знаменитой Беэр – Шевской больницы, небоскрёбы Тель-Авива или самая боеспособная армия на Ближнем Востоке. И вселяет надежду. Хрупкую надежду на хрупкий мир. Быть может, когда ни будь потом, он воцарится и в наших душах…. Это рукотворное чудо, наверное, стоит сразу за возрождением языка Иврит. Мне импонирует поэтическая метафора поэта Городницкого – «… и не учу Иврит, а вспоминаю», но жизнь не театр… Иврит, нередко, оказывается сложным для репатриантов. Но здесь, это никого не останавливает.

__________________
Gens una sumus