Вадим:"те, кто оставался жить в местечках, а тем более те, кто жил в гетто, жили бедней и были бесправней, чем те, кто пошел в большой мир."
Не знаю, Дима, кто был беднее и бесправнее, вопрос не в этом, а в том чем они жили? хотели ли менять свою жизнь в ту сторону, в какую меняли ее те, кто выходили из местечек? считали ли, что деньги (которых безусловно постоянно катастрафически нехватало) стоят того, чтоб ради них поменять образ жизни?
Тут мы опять возвращаемся к вопросу мировозрения. Да, согласна, что местечковые евреи жили бедно и бесправно, но уверена, что большинство из них ценило свой образ жизни и мировозрение дороже денег. Именно поэтому они не радовались за тех, кто в погоне за лучшей жизнью оставлял еврейский образ жизни, а крестившихся вообще считали за мертвых.Вадим:"Но ведь были и такие, кто носа не выказывал из местечек или, как здесь сейчас из своих районов здесь, чтобы, хас вэ халила, не нарушить что-нибудь...
А как быть с теми, кто шел в ученые, например?"
Дима, а в чем проблема быть ученым? Такой проблемы нет. И сейчас есть много религиозных ученых. Проблема не в том, чтоб стать ученым, а в том какими средствами это достигается. Тут каждый сам оценивает оправдывает ли цель средства. Если есть под боком религиозный институт, то большинство харедим ничего не будет иметь против того, чтоб там выучится и получить степень *(если есть к этому склонность конечно). Если такого института нет, а есть в другом городе обычный институт, где атмосфера далека от религиозной, и нравые не самые скромные, то тут стоит задуматься и взвесить стоит ли образование того, чтоб ради этого идти на риск подобных искушений. Может для кого-то это звучит смешно, но подобные вопросы стоят не только в религиозной среде. Не знаю как сейчас, но еще пару десятков лет назад обычные советсткие родители еще много раз подумали бы отпустить ли ребенка (особенно дочку) учиться в другой город, особенно учитывая какой славой пользуются нам общежития. Если же говорить о тех стародавних временах, когда еврею для поступления в институт нужно было отказаться от еврейского образа жизни, то мы снова упираемся в вопрос мировозрения. Этот человек должен был сделать выбор, что для него важнее: быть ученым или его еврейское наследие. Если он выбирал институт, то думаю, что это означало, что в его еврейском мировозрении к тому моменту уже были серьезные трещины, что для него Тора уже не являлась такой незыблемой истиной иначе не смог бы он ее променять на институт. Вобщем и тут у религиозных евреев, был тот же вопрос, как и у всех остальных людей: оправдывает ли цель средства. Вот если бы тебе, Дима, предложили стать академиком или даже нобелевским лаурятом, но поставили бы условие, что для этого ты обязан, например, бросить семью, ты бы согласился? Мне почему то кажется, что нет. Думаю, ты решил бы, что твоя семья тебе неизмеримо дороже лаурятства. Так и религиозные евреи, которые отказывались от карьеры ученых, потому что их мировозрение и семья были им важнее.